Неизвестный

Лицо Шанта склонилось надо мной, и в его изумрудных глазах искрились свет и жизнь. Казалось, вот-вот — и я губами коснусь его губ. Его дыхание щекотало мне нос и подбородок, и я вдруг сообразила, что он снова проникает в мое сознание и мысли. Сердце забилось чаще, потом замерло и снова зачастило. И…

Шант остановился.

Отстранился от меня.

Разжал руки.

Мне вдруг стало так тоскливо, будто я осталась совсем одна. Глупое ощущение — ведь Шант стоял совсем рядом, только руку протяни… Я заподозрила, что и впрямь рехнулась тогда, в больничном коридоре «Ривервью».

Прекрасные глаза Шанта широко раскрылись, и на долю секунды я испугалась, что сейчас он развернется, проломит балконную дверь и навсегда исчезнет в зимней ночи.

Но случилось другое: серебристый свет, который источало его тело, усилился и, словно луч прожектора, сосредоточился на мне.

— Теперь все ясно, — пробормотал он. — Меня призвала сюда ты… Опасность, которая тебе грозила.

Я смотрела, как при этих словах Шант коснулся своей груди, ощупал то место, где раньше был вырезан феникс… Смотрела, но ничего не понимала. Я все так же изнывала от желания поцеловать его, и мои руки сами просились вновь заключить его в объятия.

Я шагнула к Шанту, и он тут же отпрянул, на сей раз вправду врезавшись в балконные двери. Затем вскинул руки, словно заслоняясь от меня, и склонил голову.

— Прошу простить мою дерзость, — пристыженно пробормотал он. — Отчего ты мне сразу не сказала? Знай я об этом, я бы ни за что… Прости меня. Прости. Но как тебе удалось так безупречно это скрыть?

Я потерла глаз, спасаясь от ощущения, что у меня снова закипают мозги.

— Шант, о чем ты говоришь?

Не хочу я это выяснять, просто хочу тебя поцеловать.

— Я шаддай, — произнес он так, будто это все объясняло. Затем, видимо, сообразил, что я действительно не понимаю, что это значит — и для него, и для меня. — Шаддай, — повторил он, и на сей раз в его голосе звучали растерянность и изумление. — Защитник, и более ничего.

Видя, что я по-прежнему ничего не понимаю, он опять шагнул ко мне, но не протянул руки и не привлек меня к себе, хотя именно этого мне так хотелось.

Не сводя с меня пристального взгляда своих зеленых глаз, Шант скрестил на груди могучие руки.

— Я не ангел, Дач Бреннан. Но ты — ангел.

Глава 5

Боже, до чего мне понравилось, что Шант зовет меня по имени, да еще называет ангелом!

— А потом я сообразила, что он имел в виду.

— Ангел? Настоящий ангел? Очень смешно! — проворчала я, метнув на него убийственный взгляд. И мгновение спустя пробормотала: — Ты ведь не шутишь, да?

Я закрыла глаза. Снова открыла.

— Значит, ты спятил. Черт! Слушай, мне сегодня исполнилось тридцать. Будь я ангелом, неужели бы не… хм… не догадалась об этом раньше? — Я повертела пальцами у него под носом. — Вот, гляди! Где прекрасное золотое сияние? Где божественная музыка, а? — Я пожала плечами. — И где крылья? Крылья ведь стандартная принадлежность ангела. Разве нет?

Шант глядел на меня так, будто силился расшифровать каждое мое слово. Мне уже доводилось видеть такой взгляд у помешанных, когда они пытались совместить беспощадные факты со своим искаженным видением мира. Правда, мне не приходилось видеть, как этим занимается помешанный с крыльями. Крылатый человек, который выглядит как бог и называет меня ангелом.

— Ты — полукровка. Это единственное объяснение. — Шант провел рукой по волосам. — И сегодня, когда ты достигла зрелости, раах почуял тебя.

Еще хуже!

Как заставить сверхъестественное крылатое существо вернуться в приемный покой «Ривервью»? Я потерла виски кончиками пальцев. Не говоря о том, что первый этаж «Ривервью» выгорел дотла, я еще запала на вышеназванное существо и позволила ему унести меня по воздуху ко мне домой.

Прекра-асно!

Более того, мне по-прежнему до смерти хочется поцеловать этого свихнувшегося сукина сына.

Мне прямо-таки не терпится потерять из-за этого случая разрешение на работу.

— Ты действительно ангел, — Шант скрестил великолепные руки на воистину упоительной груди. — Доставь меня к своим родителям. Я это докажу.

— Мои родители умерли! — выпалила я и тут же зажала рот ладонью.

О господи!

Господи.

В памяти возникло лицо матери — как всегда неземное и прекрасное. И я увидела Амберд — крепость в облаках, округлые полуразрушенные башни.

Шаддай. Вот что говорила мать тогда, в горах. Приди сюда и позови шаддаев. Если ты воистину будешь нуждаться в их помощи — они тебя услышат.

Мои ноги стали ватными. Кое-как добравшись до кушетки, и упала на нее и с открытым ртом уставилась на Шанта. Меня бросало одновременно в жар и в холод, и когда наконец я собралась с силами, чтобы заговорить, то не узнала собственный дрожащий голос: