Неизвестный Арсеньев

… 5^го числа я была выходная во вторую смену вышла выносить мусор и по лестнице подымается Пермяков – увидел меня, и как в дешевом дитективном фильме натянул шляпу до подбородка, голову вниз и крадучись проскочил мимо. Черт его принес к моим соседям Пичугиным из 32 кв. Зачем – не знаю. Очевидно замышляет какую-то пакость, – опять наверно состряпал кляузу и бегает, что бы собрать какие-нибудь подписи или так что-то вынюхивает. Не может успокоиться, что я в квартире, которую он «выхлапотал» – ух сволочь. Пичугины … оба на пенсии… Спрашивать зачем он шляется у них я не хочу – мы не ходим друг к другу, да и к тому же в тот день т. е. 5^го он не застал их дома. Его отношение ко мне более, чем пристрасное. Он гадина живет на другом конце города а ездит натравливать против меня соседей, и милицию. У меня в конце июля был участковый (новый) – ничего не сказал, но был в 11 часов вечера и я поняла, что он что то или кого то хотел увидеть или проверить, хоть и спрашивал о самых невинных вещах. Когда я этого гада увидела, я так разволновалась и беда не приходит одна: – Первый раз заработала неприятность по работе: – нагрубила одному черту – а он оказался трестовским (нашего авто-пасажирского треста) работником, записал фамилию – наверно теперь прогрессивки лишат, и у кассы в этот день погрызлась, потому, что я не помню когда я была такая взвинченая, с 61^го года не было у меня такого состояния. Я же не знаю, что этот гад стряпает, с какой стороны меня ужалит. Ведь ничего за мной нет, кроме работы нигде не бываю, у меня по неделям никто не заходит, а самочувствие после визита этого пса, как в 38 году: «помилуй господи не «ворон» ли за мной»… Я до того взбешена появлением этого гада, (ведь это меня выбивает из колеи совершенно) что если еще раз увижу его на лестнице – хвачу калуном – пусть потом судят. Я обалдела, когда увидела его, а так удобно было огреть его, когда он крался вниз по лестнице… Поверь мне Тамара, что труднее всего оправдываться или доказывать свою невиновность, когда тебя станут обвинять в том, о чем ты ни сном ни духом не знаешь. Прятать следы проступков легче в 10 раз, чем отрицать «нахаловку». Ну ладно, сейчас напишу тебе о книге Дьякова. Знаешь Томочка, «Один день Ивана Денисовича» на меня произвёл более яркое и тяжелое впечатление. Этот «день» описан так точно, так живо, что я будто снова очутилась в зоне. Как живые стоят передо мной «кавторанг», псы-надзиратели, степь, проволока, холод, голод, безвыходность и произвол. «Один день» – страшная вещь – по своей правдивости. И еще знаешь что? – Встречала я и таких вот, как Дьяков и ему подобные. Тут не «стойкость» нет, Тамара, – это своего рода были фанатики, среди «жён» (т. е. Ч.С.И.Р.) – «члены семей изменников родины», тоже были такие «дьяковцы». Ох как я их ненавидела! За всё! За то, что они вскакивали и вытягивались в струнку перед «начальниками», за то, что в большинстве случаев были «придурками» т. е., говоря лагерным языком «придурки» – это обслуга: – повара, сторожа, медики, санитары, конторщики. За то, что те кто и был из них на общих работах, то так уж добросовестно, так качественно выполняли любую работу, что я их убить была готова. Какая-то собачья преданность. И потом, Тамара, этим фруктам сидеть было легче: и посылочки они получали и кантовались, а главное у них у всех был свой «Христос», фанатичная вера какая-то, как у баптистов всё равно. Я их в глаза называла тюремными патриотами. У меня и у большинства – этого «Христа» не было и нам тяжелее было поэтому. И эта смесь: рабская покорность, «вылизыванье» любую работу, зная, что сидят ни за что и еще вдобавок «ура» «да здравствует» и с фанатичной верой самым добросовестным образом отбывать незаслуженный срок. Им этим одержимым – легче было. И их меньше было. А основная то масса – это Иваны Денисовичи, кавторанги, я и мне подобные, не успевшие расцвесть, терпели произвол и в лагере и после. Эти черти освобождались, даже, после срока в 10-8, лет с радостью, а я с озлобленьем. Иду, помню, на пересылку – оглянусь назад и гвоздем в мозгах: – за что? – За что там за проволокой моя молодость осталась? А после срока? ведь загоняли, загоняли обратно в тюрьму. Пустоту создавали – ни прописки, ни работы. 8 лет гудка паровозного не слыхала, а меня только в захолустном селе прописали, да и то травили. Помнишь один (фамилию забыла) из ссылки пишет «жизнерадостное» письмо, что на 450 (старыми) конторщиком работает, живет в проголодь (имея образование высшее и отбыв нахальный срок). Да что это? Отрофирован ум? Собачья покорная радость? Подхалимаж утонченный? или нравственное дегенератство? Этих гусей начальнички в лагерях в пример нам ставили. Да меня на 2^й бытовой срок озлобленность и толкнула. Я себя затравленной волчицею чувствовала все 2 года и 8 месяцев после первого срока и жить наконец пришлось по волчьи. Я не забуду склеп на Кишеневском кладбище, товарные платформы – вагоны, вогзалы, где ни за-что ни про что, когда я просила работы, а у меня отбирали подписку, что бы я в 24 часа убралась куда угодно, ибо после 2х таких подписок снова на 2–3 года небо в крупную клетку. А цементный завод? – Помольное отделение? – туда, видите ли, меня «не опасно было принять. А знала бы ты какой ценой я в эту закусочную попала, из которой, тяпнув выручку, я бежала, на 90 % зная, что меня поймают. И почему я бежала? – Ничего. Я этого никогда не забуду. И никогда не помирюсь с тем, что немецкая переводчица, в прошлом комсомолка, имела только 5 лет сроку, а я за поганые 5.000 (старыми) т. е. за 500 рублей имела 10 лет, не говоря о пре отбытых десяти годах. Ладно! – Словами все равно не выложишь, что в душе. И сейчас находятся сволочи, которые вслух Сталина хвалят, так почему же их не гнут в бараний рог? – Почему не расстреливают?