Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура

В августе — сентябре 1964 г. мы вели подготовку к посещению полигона Н. С. Хрущевым (так называемая операция «Кедр»). Готовился грандиозный показ достижений и перспектив ракетно-космической техники с одновременным проведением запусков. Тренировки устраивались чуть ли не каждый день. Вкусы у проверяющих разные, поэтому мы свои доклады переделывали по несколько раз, а оборудование перекрашивалось то в зеленый цвет, то в белый, то в желтый. Последние дни перед приездом высоких гостей мы находились на 2-й площадке безвыездно. Я имел возможность общаться с Юрием днем на работе, а по вечерам «за рюмкой чая» в домике космонавтов (теперь там музей) в теплой компании — Евгений Фролов (ведущий конструктор по пилотируемым кораблям-спутникам), Алексей Леонов, Павел Беляев, Владимир Беляев (начальник группы от испытательной части) и другие, заходившие на «огонек» скоротать время. Не было в Юре ни капли зазнайства, хотя слава его была уже всемирной.

Однажды он вместе с Евгением Фроловым неожиданно приехал ко мне домой поздравить с днем рождения. У нас были гости и торжество в полном разгаре. Эффект получился примерно такой же, как в известной сцене по Н. В. Гоголю: «К нам приехал ревизор!» Жена и гости растерялись. Но Юра очень быстро нашел общий язык со всеми, пел с гостями и танцевал. Жена часто вспоминала, как она допытывалась у Юры, какая из себя английская королева Елизавета и как она танцует. Юра, как истинный джентльмен, отвечал, что королева Елизавета ни чем не лучше, чем наши российские жены.

В другой раз он встретил меня на центральной площади Ленинска, когда я вел домой из детского сада Аленку и Сережку (такое тоже иногда случалось). Юра взял их обоих на руки и тут же с ними подружился. Он, видимо, скучал по своим таким же дочкам, а дети сразу чувствуют, искренне к ним относятся или наигранно.

Были с Юрой и другие встречи как в рабочей, так и в нерабочей обстановке. А по телевизору я видел, как он ведет себя на различных митингах и встречах за рубежом, на пресс-конференциях, где ему задавали многочисленные вопросы, иногда не очень приятные. В самых различных ситуациях, с самыми различными людьми он вел себя просто и естественно, уверенно и с достоинством. Реакция его на все происходящее вокруг была мгновенна и безошибочна. Врожденный такт и умение общаться с людьми быстро сделали его всеобщим любимцем. Не зря Сергей Павлович остановил свой выбор на нем, умел он разбираться в людях.

Не в пример Юрию Алексеевичу Гагарину, многие космонавты не выдержали испытание славой. В их отношении к конструкторам и испытателям сквозит высокомерие и заносчивость. А чаще всего они вообще не общаются с теми, благодаря кому стали космонавтами. Чтобы не быть голословным, приведу в пример празднование 35-летия запуска Ю. А. Гагарина 12 апреля 1996 года в Звездном городке. Борис Евсеевич Черток, Аркадий Ильич Осташев и другие гости — представители главных конструкторов, ветераны космодрома, командно-измерительного комплекса, т. е. люди, сыгравшие решающую роль в подготовке и осуществлении этого полета, — сидели в задних рядах зрительного зала, а на сцене космонавты восхваляли друг друга перед сидевшими в передних рядах членами своих семей и вообще людьми, имевшими весьма отдаленное отношение к этому событию.

Но облегчение, наступившее после запуска Юрия Гагарина, было недолгим. Как писали тогда газеты, штурм космоса продолжался. Возрастало ежегодно количество запусков, расширялась тематика. Помимо пилотируемых космических кораблей, которые становились все сложней, появились новые космические аппараты военного, научного и народно-хозяйственного назначения. Фронт работ расширялся. Строились новые площадки со своими техническими и стартовыми позициями.

В 1970 г. в связи с переводом меня в центральный аппарат Министерства обороны пришла пора уезжать и покидать эти суровые, но ставшие родными места. Дети, выросшие в Ленинске, не могли расстаться с друзьями и категорически отказывались уезжать. Мы с женой прожили там лучшие свои годы и с ностальгией их вспоминаем. Жене часто снятся тюратамские сны со всем хорошим и плохим, что там было. После катастрофы 24 октября 1960 г. наши жены в дни пусков провожали нас на работу, как в окопы на передовую. Они научились, наблюдая из-за зашторенных окон (соблюдая режим секретности), определять, удачный был запуск или аварийный. Если полыхнуло на полгоризонта, значит, авария и надо ждать звонка по телефону о том, что живой.

Все плохое забывается с годами, а хорошее остается в памяти на всю жизнь. Атмосфера городка была особенной, у всех родственники были далеко, в гости не позовешь. Но были замечательные друзья, с которыми проводили праздники и отмечали семейные даты, а также делили трудности.