Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура

Считал бы правильным оставить это сооружение на долгие, долгие века историческим памятником человечества, памятником запуска первого искусственного спутника Земли и первого Человека в Космос!

Алексей Алексеевич был заботливым воспитателем молодежи. Его школу прошли многие инженеры-проектировщики, выросшие впоследствии в крупных специалистов и руководителей.

Среди них Г. А. Сергеев, В. М. Санин, И. Н. Гамазов, Ю. И. Платонова, Л. В. Шестаков, Г. А. Соловьев, Е. Н. Крючников, И. В. Панников и многие другие.

Несмотря на огромную занятость, Ниточкин вел одновременно несколько крупных и сложных объектов, в его работе не было спешки, поверхностного подхода, стремления «спихнуть» вопрос.

Благодаря своей эрудиции Алексей Алексеевич решал любые вопросы, с которыми к нему обращались. Делал он это спокойно, дружелюбно, располагающе, сначала выслушивал вопросы, чужие мнения и предложения, потом разбирал их по косточкам и постепенно для собеседника вырисовывалась суть решения, как будто он сам ее нашел и сам решил проблему.

Алексей Алексеевич никогда не навязывал свое готовое решение, а подводил к нему умелой постановкой вопросов, сопоставлениями, анализами. С ним было интересно работать. Любой вопрос он начинал рассматривать с общих положений и определения частного в интересах общего.

Его способность находить выход, казалось бы, из безвыходных ситуаций всегда удивляла, и хотелось научиться также ориентироваться, мыслить, находить.

Ниточкин был влюблен в свою работу. Он неоднократно отказывался от перевода на другую, более высокую рангом и более денежную, говорил: «Работа главного инженера проекта — это вечная работа, на ней можно работать всю жизнь. Она самая интересная и результативная, каждый день новая, неповторяющаяся, непохожая».

Алексей Алексеевич Ниточкин был главным инженером проекта, как говорится, от бога. Многие поражались невероятному объему его памяти и пространственному воображению. Особенно четко эти способности проявлялись при работе с технологами и разработчиками отдельных систем. Ведь сооружение — это не просто бетонная или кирпичная коробка, а вместилище различных инженерных систем, обеспечивающее их нормальное функционирование. Кроме отопления, освещения, водопровода и канализации при создании космодрома появились системы автоматики, заправки горючим и окислителем, сжатого воздуха, пожаротушения, единого времени, управления пуском и многие другие системы. И для каждой требовались определенные условия для бесперебойного функционирования.

Естественно, что каждый, кто разрабатывал проекты этих систем, старался захватить для «своей» побольше жизненного пространства, и зачастую получалось, что они налезали друг на друга, вот тут и требовались талант и эрудиция Ниточкина, чтобы согласовать все, порой противоречивые, требования, скомпоновать все системы в единый сложнейший комплекс, обеспечить их гармоничную работу. Это какой-то невероятной сложности кроссворд в трех измерениях. А в довершение всего «на закуску», глядишь, главный конструктор подбросит какую-нибудь дополнительную систему или изменение ранее выданной, обусловливая свое требование повышением надежности или точности работы.

При всех своих инженерных талантах Алексей Алексеевич не был сухарем, замкнувшимся на технике. Он очень любил свою семью, жену Александру Дмитриевну и дочерей Иру и Людмилу. Любил посидеть в хорошей компании за праздничным столом, попеть хорошие песни. Особенно ему нравились песни военных лет в исполнении Марка Бернеса и Клавдии Шульженко. Любил живопись и сам неплохо рисовал. Увлекался коллекционированием — собирал этикетки со спичечных коробков, сигареты, зажигалки. Любил футбол и хоккей. Сам в молодости неплохо играл в волейбол.

Он умер в расцвете творческих сил, в возрасте 57 лет.

Летом 1971 г. мне пришлось по делам службы побывать в Москве. Дела привели меня в ЦПИ-31, проектную организацию, которая обеспечивала строительство на нашем космодроме проектной документацией. Ниточкина я там не застал: он уже несколько месяцев болел.

Главный инженер проекта Михаил Петрович Климов, прекрасный человек и умница, после того как мы с ним завершили деловую часть визита, сказал мне:

— Илья Матвеевич, я и еще несколько сослуживцев собираемся в воскресенье навестить Алексея Алексеевича. Он сейчас на даче. Не хочешь поехать с нами?

— Обязательно поеду. Как его состояние?

— Плохо, его дни сочтены. — Помолчав, добавил: — Рак легких.

В воскресенье мы приехали к Ниточкину. Нас было человек пять-шесть, точно не помню.

Дачный поселок, окруженный сосновым лесом. Собственно, дачами воздвигнутые там строения назвать можно было с большой натяжкой: небольшие, легкие садовые домики. Оформление каждого отражало архитектурные вкусы владельца.

Дача Алексея Алексеевича по виду отличалась от всех своеобразием и планировкой.

Когда мы приехали, Алексей Алексеевич лежал на чем-то вроде кушетки. Несмотря на то что день стоял жаркий, он был в свитере. Серое, измученное лицо без слов говорило о плохом самочувствии.