Неизвестный Берия. За что его оклеветали?

Неприятностей действительно было сверх всякой меры: реактор «отравлялся ксеноном», он при каждой остановке «сваливался в йодную яму», его «зашлаковывали» изотопы самария и гадолиния, попадала вода в графитовую кладку, урановые блоки спекались с графитом, уран и графит «распухали» под действием нейтронов, коррозия разъедала алюминиевые трубы и они выходили из строя, короче, было все, что должно было быть при освоении нового дела. Но был энтузиазм сотен рабочих и инженеров реактора, был Курчатов со своими сотрудниками, дневал и ночевал на реакторе Ванников, немедленно обеспечивал их всем необходимым Берия.

Подпольный съезд

15 января 1949 года, около 1 часа ночи, Сталин, как обычно, работал. Сегодня сказали бы, что он был «сова», то есть, лучшими часами для индивидуальной работы он считал ночные часы. Поэтому, если ничего не требовало встать рано, то он работал до 4–5 ночи, а просыпался в 11 утра, а в своем рабочем кабинете в Кремле появлялся после обеда, работая в нем до позднего вечера. Под него подстраивались и остальные руководители страны.

Сталин сидел за письменным столом в форменных брюках, но в нижней рубахе с черными сатиновыми нарукавниками, чтобы сберечь от истирания манжеты рубашки, и внешне напоминал старого колхозного бухгалтера, корпевшего над годовым отчетом. Рядом на столе громоздилась высокая стопка документов, вложенных в переплеты самых различных фасонов. Еще большая стопка высилась на стоящем рядом стуле. Сталин вынимал документ из папки переплета и с досадой отбрасывал переплет к стене, читал, делал пометы и накладывал резолюцию.

Вообще-то, Сталин, возможно, был самым богатым человеком в СССР за счет гонораров от издания его трудов, но он не испытывал никакой потребности в лишних вещах, в личном плане был с детства очень бережлив и откровенно брезглив к помпезности и бессмысленным тратам. Поэтому из его гонораров составлялся фонд Сталинских премий, которыми награждались в СССР те, кто отличился в области техники, науки или искусства.

Неожиданно вошел телохранитель.

– Товарищ Сталин, подъехал товарищ Маленков. И подъехала машина товарища Берии.

Сталин удивился:

– Зови! – А затем показал телохранителю на лежащие у стены переплеты. – Товарищ Хрусталев, вы это все выбросьте в печку. Не сейчас, завтра утром.

– Доброй ночи, товарищ Сталин. Берия сказал приехать, – сказал вошедший Маленков и удивленно спросил: – А его еще нет?

– Сейчас будет, – ответил Сталин и резко начал выговаривать Маленкову: – Слушай, Георгий, мы когда прекратим это безобразие? Еще с полгода назад в почте не было писем в этих переплетах, а теперь чуть ли не все так оформляется. У нас не хватает бумаги печатать школьные учебники, а они тратят бумагу на эту дрянь. Да посмотри, как оформляют, – Сталин показал Маленкову переплет с золотым теснением герба и надписи «Товарищу Сталину», – мы так собрание сочинений Пушкина не оформляем. В стране люди не все вторую пару обуви имеют, а этот трест, – трясет листиком бумаги из переплета, – жалуется на Вознесенского за недопоставку десяти вагонов цемента, и вкладывает это паршивое письмецо в кожаную папку! Заставь этих подхалимов лично заплатить за это безобразие!

– Но это же от уважения… – попробовал запротестовать Маленков.

– К черту такое уважение! Уважение без мозгов – это не уважение.

Вошел Берия.

– Извините, уже выезжал, позвонили – пожар на нефтяной скважине под Грозным.

– Жертвы? – тут же поинтересовался Сталин.

– Жертв нет, но пожар большой.

– Садитесь, в чем дело? И почему без предварительного звонка? – спросил Сталин.

– Может быть я паникую… дело, в общем, вот в чем. – начал Берия. – Вы, наверное, знаете, что отношения с Абакумовым у меня не складываются после того, как он стал министром госбезопасности. Недавно я заехал в своей кабинет на Лубянке, а Абакумов, оказывается, приказал сократить моего секретаря и прекратить убирать помещение. В кабинете пыль, паутина… От моих телохранителей требует не просто информации, а какой-то компрометирующей меня информации.

Вот поэтому я и поостерегся по телефону сообщать суть дела Георгию Максимилиановичу, а просто попросил его приехать со мной к вам.

– Чем же ты обидел Абакумова, что он опускается до таких глупостей?

– Не знаю, но не в этом дело. Меня две недели не было в Москве, я вам днем докладывал, – поясняя Маленкову, – надеюсь, что этим летом у нас уже будет атомная бомба, и у меня в кабинете накопилась груда не просмотренных бумаг. В том числе и эта.

Берия открыл портфель, достал папку, а из нее письмо. Передав письмо Сталину, продолжил.

– Это письмо предсовмина России Родионова Маленкову о том, что в Ленинграде проводится общероссийская торгово-промышленная ярмарка залежалых товаров. Причем, ярмарка-то, оказывается, идет уже с 10 января, а письмо отправлено 13-го. Георгий отписал письмо мне, Вознесенскому, Микояну и Крутикову с возмущением, что это мероприятие проводится без разрешения Совмина СССР. Письмо, к сожалению, пролежало у меня без движения до сегодняшнего вечера.

Сталин удивленно посмотрел на Маленкова.