Неизвестный Бондарчук. Планета гения

Я считаю, что он ушёл до срока. Но, видимо, как это порой у нас бывает – помогли уйти. Уж так продиктовано самой жизнью: как только рождается выдающееся произведение, сразу плодятся завистники. Ведь одним дано, а другим не дано, а они тоже хотят, чтоб их чтили и называли талантливыми, но коль не чтят и не восхищаются, в ход пускаются демагогия, шельмоватость, ложь. И только мудрый художник может это понимать и не обращать внимания. Однако душа человеческая ранима, а душа такого поразительного «нутряка», как Бондарчук, по-моему, вся была изранена. Да возможно, и мы, те, кто признавали, что Бондарчук – это явление в русской культуре, не смогли уберечь его. А он, в отличие от нас, оберегал тех, кто ему близок и дорог. Я присутствовал при разговоре Сергея Фёдоровича с его учителем Сергеем Аполлинариевичем Герасимовым. Бондарчук тогда сказал, что хочет снять свою версию «Тихого Дона». И знаете, как ответил Сергей Герасимов своему любимому ученику? «Дай мне спокойно умереть, Серёжа, а потом снимай, как ты думаешь».

При жизни Герасимова к «Тихому Дону» Бондарчук не приступил.

Ирина Мирошниченко, народная артистка России

Более 40 ролей в кино, среди них – в фильмах: «Я шагаю по Москве», «Их знали только в лицо», «Ошибка резидента», «Дядя Ваня», «Пришёл солдат с фронта», «Это сладкое слово – свобода», «Вам и не снилось», «Старый Новый год», «Профессия – следователь», «Тайны мадам Вонг», «Зимняя вишня» и других.

«В человеке всё должно быть прекрасно…»

Из всех своих работ в кино, если выделять для себя ту единственную, любимую, удачную и считать её самой значимой, я, пожалуй, назвала бы роль Елены Андреевны в фильме режиссёра Андрея Кончаловского «Дядя Ваня». По каким аспектам? Прежде всего, это драматургия Антона Павловича Чехова, чьё имя уже второй век является знаковым для Московского художественного театра, в котором я работаю всю свою сознательную жизнь. В пьесах и отрывках из пьес Чехова я играла на студенческих подмостках школы-студии МХАТ. Одна из первых моих ролей уже на профессиональной сцене была тоже чеховской – Ольга в «Трех сестрах». То есть Чехов – тот автор, за которым я следую с юности постоянно. А это значит – постоянные репетиции, размышления над судьбами и чувствами чеховских героинь, изучение театроведческого материала, а главное – концентрация всех актёрских сил, потому что без углубленной сосредоточенности, без напряженной работы души даже приближаться к этому удивительному, может, самому непостижимому во всей мировой классической драматургии автору бесполезно…

Я уже считалась ведущей актрисой МХАТа, уже снялась в нескольких фильмах, но, когда раздался звонок с «Мосфильма» и мне было предложено принять участие в кинопробах на роль Елены Андреевны в готовящейся экранизации «Дяди Вани», я не просто разволновалась – взволнованное состояние не покидало меня очень долго. Даже сыграв кинопробу и услышав от режиссёра, что получилось хорошо, я до последнего мгновения не верила, что могу выиграть для себя эту удачу, наверное, потому, что всегда относилась к себе критически. Нет, по природе не такая уж я скромница, но ведь в пьесе, начиная чуть ли не с первых реплик и потом много раз говорится, что Елена – красавица, а такой я себя совершенно не ощущала. В общем, думала, что не подойду на эту роль.

Первое, о чём мне рассказали, когда я приехала на киностудию, что Войницкого будет играть Смоктуновский, а для исполнения роли Астрова из Италии прилетает Бондарчук. В это время он снимал там картину «Ватерлоо».

Знала ли я Сергея Фёдоровича Бондарчука? Как же я могла не знать замечательного актёра и кинорежиссёра, создателя «Судьбы человека» и «Войны и мира»? Хотя у меня, как и у моих сверстников, в ту пору отношение к фильму Бондарчука «Война и мир» было двоякое. Всё-таки надо учитывать, что на времена нашей студийной театральной юности пришёлся триумф американской картины, созданной по роману Толстого, и, конечно, нас, студентов-мхатовцев, со всем пылом молодости впитывающих всё актёрски яркое, талантливое, покорила и очаровала Одри Хепбёрн в роли Наташи Ростовой. Тем более что в то время мы мало видели американских фильмов, и вдруг такой неожиданной, диковинной птицей залетела на наши экраны их экранизация нашего великого романа, сделанная к тому же с уважением к первоисточнику. Конечно, впечатление было очень сильным. А я, тогда неокрепшее, формирующееся создание, вообще очень увлекалась всем западным, мне казалось, что именно там рождается подлинное искусство. Нет, я не отступаюсь сегодня от своих пристрастий 60—70-х годов. В то время американское и западноевропейское кино меня привлекало гораздо больше, чем отечественное, оно служило мне своеобразным маяком, в нём был свет вдохновения. Я уносилась в этот неведомый мне, притягательный экранный мир и пристально наблюдала за игрой и манерами звёзд мирового кинематографа.