Неизвестный Бунин

«Идеализм» русского мужика, как, впрочем, и русского интеллигента, говорит Бунин, проистекает на самом деле всё из той же нелюбви к будничной работе. «Длительным будничным трудом мы брезговали, – пишет он в дневнике. – А отсюда, между прочим, и идеализм наш, в сущности, очень барский, наша вечная оппозиционность, критика всего и всех: критиковать-™ ведь гораздо легче, чем работать <…>. Отсюда Герцены, Чацкие. Но отсюда же и Николка Серый из моей "Деревни”, – сидит на лавке в темной, холодной избе и ждет, когда подпадет какая-то "настоящая" работа, – сидит, ждет и томится. Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность – вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и всё за тебя сделает: стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руку колечко!»³⁴⁵

И не может быть подлинный идеализм антиэстетичным, а Бунин отмечает у русских мужиков полную нечувствительность к красоте – одеты они, как правило, уродливо и грязно, к животным и растениям равнодушны. «Нет никого материальнее нашего народа. Все сады срубят. Даже едя и пия – не преследуют вкуса: лишь бы нажраться. Бабы готовят еду с раздражением», – замечает он в дневнике³⁴⁶. Быт их отвратителен: в избах и около них снаружи, даже у богатых мужиков, грязь и мерзость. Кузьма Красов, проезжая через незнакомую деревню, наблюдает: «Грязь на дорогах… Вот богатый двор. <…> Но грязь кругом по колено, на крыльце лежит свинья <…>. Окошечки – крохотные, и в жилой половине избы, небось, темнота, вечная теснота <…>. А семья большая, детей много <…>. А дети хнычут – и орут, получая подзатыльники; невестки ругаются – "Чтоб тебя громом расшибло, сука подворотная!" – желают друг другу "подавиться куском на Велик день"; старушонка-свекровь поминутно швыряет ухваты, миски, кидается на невесток, засучивая темные жилистые руки, надрывается от визгливой брани, брызжет слюной и проклятиями то на одну, то на другую… Зол, болен и старик, изнурил всех наставлениями и хвастовством…» (Пг. V. 77–78).

А вот как ведет себя богатый и деловой, из лучших мужиков, Тихон Красов: «Вышел он (из избы) в одном пиджаке <…>, изо всей силы ударил Буяна (собаку) сапогом в голову. Потом слушал колотушку, притопывая в лад ей, мочась на ступеньки крыльца…». (Пг. V. 60).

…Большинство критиков, как правых, так и левых, встретило «Деревню» Бунина и последовавшие за ней крестьянские рассказы с возмущением. Правые обвиняли Бунина в клевете на русский народ, левые – в дворянской, «барской» пристрастности (возможность существования просто интеллектуальной честности и внутренней свободы при идеологическом подходе, разумеется, отрицалась).

Консервативный критик А. Бурнакин (В. Буренин) в «Новом времени»³⁴⁷, в статье, озаглавленной «Пасквиль на Россию», говорил о «тенденциозном дегте», об «изобличении России, русского народа», о «граде хулы и клеветы» и т. д. От него не отставали и социалисты-революционеры: А. Амфитеатров, например, писал³⁴⁸ о «городском, господском перепуге его (Бунина) перед новым мужиком» и о том, что Красовы – «ряженые», «из-под грима неотрывно глядит на читателя архи-интеллигентное лицо академика И. А. Бунина».