Неизвестный Де Голль. Последний великий француз

Генерал де Голль берет слово последним и, не повышая тона, решительно клеймит алжирских мятежников, «глупых и преступных». Он констатирует бездействие военных. «Военные, – говорит он, – не хотят алжирской политики де Голля. Отсюда слабость командования». Он отвергает предложение воздержаться «от пролития крови», ибо армия и существует для того, чтобы проливать кровь, тем более что она уже пролилась. Он твердо заявляет: «Те, кто поднял оружие против государства, не могут быть оправданы… Государство не отступит, и установленная политика не может быть изменена. Предлагают контакты с бунтовщиками? Ни за что!.. Надо положить конец колебаниям ответственных лиц. Если Шаль не решится действовать, он будет заменен. Восстание будет подавлено. Я не откажусь от высшей ответственности, которой я облечен. Я ушел в 1946 году, ибо считал, что Франция могла обойтись без меня. Ныне мне предстоит выполнить особую миссию».

В лихорадочные дни «недели баррикад» де Голль видит колебания, малодушие самых близких помощников, старых голлистов, занимавших ответственные посты, таких, например, как генеральный делегат в Алжире Делуврие и другие. На президента пытаются оказывать всевозможное давление, взывают к его гуманности. Старый однокашник де Голля по СенСиру маршал Жуэн просит принять его. «Ты их не понимаешь, – говорит он де Голлю. – Ты не должен приказывать стрелять. Это безумие. Ты не знаешь Алжир… Они, как обычно, разойдутся, чтобы выпить анисовой водки…»

«Я защищаю государство, – отвечает президент. – Я всегда утверждал, что Алжир сам решит вопрос о своем будущем. Я не могу допустить этого восстания. Я раздавлю его». Постепенно разговор становится все громче. Собеседники переходят на армейский жаргон, и сотрудники Елисейского дворца со страхом слышат раскаты генеральской брани, доносящиеся из президентского кабинета. Столь же громкие беседы происходят в эти дни с Дебрэ, с генералом Массю. В последнем случае адъютант даже вызвал охрану…

29 января в восемь часов вечера французы видят де Голля на экранах своих телевизоров. Президент говорит, что сегодня он в военной форме, дабы подчеркнуть тот факт, что он выступает не только как глава государства, но и как генерал де Голль. Прежде всего он вновь подтверждает принцип самоопределения Алжира. Он осуждает мятежников, этих «лжецов и заговорщиков». Он обращается к армии и напоминает о ее долге и запрещает любому солдату «даже пассивно» объединяться с заговорщиками под страхом сурового наказания. Он требует от военных восстановить порядок любыми средствами. И он высказывает лестные фразы в адрес армии, говорит о том, как он «уважает и любит» ее солдат, как он ценит их заслуги. Он заканчивает следующими словами: «В силу мандата, который дал мне народ, и национальной законности, которую я воплощаю двадцать лет, я прошу всех поддержать меня, что бы ни произошло».

Эта формула обращения де Голля к французам весьма знаменательна. И в этот критический момент он остается верен себе. Де Голль призывает не просто к борьбе против «ультра»; он требует поддержать именно его в этой борьбе. Это типично голлистский тактический прием, который он использует на всем протяжении своей политической деятельности. 18 июня 1940 года он также призывал в первую очередь объединиться вокруг него, а не просто вести борьбу с врагом. Не доверяя народу, он не хотел его самостоятельных действий. Всегда, во всех случаях народ должен полагаться на него, на де Голля. Но во время «недели баррикад», как, впрочем, и в 1940 году, демократические силы, еще не услышав призыва де Голля, самостоятельно вступили в борьбу. Если в 1940 году они развернули героическое внутреннее Сопротивление, то теперь они с небывалым размахом начали борьбу за мир в Алжире на основе самоопределения, борьбу против ультраколонизаторов. Компартия Франции, которая уже несколько лет настойчиво добивалась мира в Алжире, призвала трудящихся к отпору мятежникам. 28 января Политбюро компартии предложило всем демократическим партиям и организациям совместно выступить против фашистских мятежников. На предприятиях, в жилых кварталах возникают тысячи антифашистских комитетов. 1 февраля состоялась всеобщая часовая забастовка протеста против фашистских заговорщиков, в поддержку осуществления права самоопределения Алжира. В общенациональной забастовке участвовало 11 миллионов человек.