Неизвестный Де Голль. Последний великий француз

Зимой 1940 года Лондон выглядел особенно мрачно, хотя воздушная «битва за Англию» и была выиграна. Тяжкие удары англичанам наносила теперь подводная война фашистов; страна всегда жила поставками сырья и продовольствия изза моря. США не вступали в войну и свои товары и оружие поставляли Англии только за золото. Продовольственные нормы сокращались, немецкие бомбежки продолжались. Казалось бы, Черчиллю не до «Свободной Франции» с ее надменным руководителем.

Отношения между ними попрежнему не улучшались. Вскоре после приезда де Голля возник новый острый конфликт. Интеллидженс сервис неожиданно арестовала адмирала Мюзелье, обвинив его в связях с Виши. Знаменитая английская разведывательная организация, которая, по саркастическому замечанию де Голля, была для англичан «предметом страстного увлечения», конечно, не зря следила за людьми из аппарата «Свободной Франции». Вокруг нее суетилось немало проходимцев, действительно связанных с Виши. Но в данном случае лондонские шерлокхолмсы промахнулись. Де Голль добился освобождения адмирала Мюзелье и затем с ледяной снисходительностью принял извинения Черчилля и Идена.

Генерал де Голль быстро ликвидировал также всякие мелкие дрязги в своем лондонском аппарате, возникшие за два с половиной месяца его отсутствия. Он немедленно пресек любые проявления мягкости и уступчивости по отношению к англичанам, то есть все то, что он называл «присущей французам склонностью уступать иностранцам и не ладить между собой».

Более того, он добился от «бульдога» (так звали Черчилля в окружении де Голля) новой серьезной уступки. 24 декабря 1940 года британский кабинет официально признал совет обороны империи, созданный без согласования с Черчиллем, крайне недовольным этим своеволием «Коннетабля».

Новое признание пришлось как нельзя более кстати, ибо в начале 1941 года де Голль почувствовал, что скоро ему придется не на шутку схватиться с англичанами на Востоке. После оккупации Греции фашизм явно протягивал свои щупальца к Ближнему Востоку. Гитлеровская агентура разжигала антианглийские настроения в Ираке, в начале февраля в Сирию прибыла специальная германская миссия. Де Голль решил, что настал момент, когда можно захватить французские подмандатные страны Сирию и Ливан. 14 марта 1941 года он летит на Восток. Некогда майор де Голль служил в этих местах, и тогда он скептически смотрел на возможность сохранения Леванта под контролем Франции. Но переход от своеобразной оппозиции к не менее своеобразной власти изменил его взгляды. «Мысли, которые приходили мне в голову во время полета, – писал де Голль, – были просты и ясны». Чтобы укрепить свою власть, ему надо любой ценой расширять ее территориальную базу. Он мечтал также об увеличении своих вооруженных сил за счет присоединения войск Виши, сосредоточенных в Сирии и Ливане еще в начале 1940 года во время советскофинской войны для похода на Кавказ.

Сначала он приземлился в Хартуме и осмотрел соединения «Свободной Франции», принимавшие участие в боях с итальянцами: они могли скоро потребоваться к северу от Суэца. 1 апреля де Голль прибыл в Каир, но сразу убедился, что действовать еще рано, и тут же улетел в Браззавиль, внимательно наблюдая за Ближним Востоком. Вскоре он предложил англичанам предупредить неизбежное проникновение немцев в самое сердце этого важнейшего стратегического района путем установления в Леванте власти «Свободной Франции». Черчилль в Лондоне, а генерал Уэйвелл в Каире сами видели германскую опасность. Но эти соратники пресловутого Лоуренса помнили, как в 1920 году его вытеснил из Леванта француз Гуро. Почему бы, давая отпор гитлеровцам, не занять заодно и место Франции? Англичане ответили де Голлю, что его планы несвоевременны.

На другой день германские самолеты приземлились в Сирии. Дело принимало серьезный оборот. Гитлер подбирался к Суэцкому каналу. В Ираке вспыхнуло антибританское восстание, лидеры которого были связаны с немцами. Теперь нельзя было пренебрегать ничем, ни моральным влиянием «Свободной Франции», ни ее немногочисленными войсками. Вот почему Черчилль неожиданно предложил де Голлю поехать в Каир и заняться Левантом.

Де Голль был настолько растроган таким поворотом дела, что послал Черчиллю очень теплое письмо, причем на английском языке. Уникальный случай!

20 мая де Голль телеграфирует генералу Катру в Каир: «Надо наступать на Дамаск даже с одним батальоном. Психологический эффект сделает остальное». Уж не забыл ли он жестокий урок Дакара? Нет, на этот раз англичане пойдут до конца. К тому же уклонение от операции равносильно отказу от Сирии и Ливана в пользу Англии. Чтобы не допустить этого, де Голль согласился с необходимостью сражения французов с французами, чего он всегда старался избежать любой ценой.