Неизвестный Де Голль. Последний великий француз

С момента высадки союзников в Северной Африке де Голль резко активизировал контакты с внутренним Сопротивлением и теперь имел все больше и больше оснований говорить от имени Франции. Манифест о целях Сопротивления, который де Голль опубликовал в июне, создавал основу для реального сближения с Сопротивлением, в котором царил республиканский, демократический, даже революционный дух. Де Голль своими заявлениями успокоил организации Сопротивления в отношении своих политических целей. Если раньше он опасался слишком бурного роста борьбы в метрополии, то теперь он начинает поощрять ее, разумеется под своим контролем. Его представители создают на юге Франции «Армейскую организацию Сопротивления» из офицеров армии Виши. Он назначает генерала Делестрена командующим «тайной армией». Этот генерал, настоящий патриот, стремится к объединению с силами «франтиреров и партизан», руководимых коммунистами. В конце 1942 года де Голль поручает Жану Мулену создать Национальный совет Сопротивления (НСС). В него решено было включить представителей всех партий, в том числе тех правых довоенных партий, которые полностью поддерживали Виши, – «Демократического альянса» и «Республиканской федерации». Это делалось для того, чтобы ослабить роль компартии в НСС, которая неизбежно стала бы решающей в связи с реальным весом коммунистов в антифашистской борьбе. Наиболее знаменательным шагом де Голля после высадки союзников в Северной Африке явилось его решение установить, наконец, прямую связь с компартией, от чего он раньше упорно уклонялся. 25 ноября 1942 года происходит встреча полковника Реми с представителем Центрального комитета ФКП. По поручению де Голля Реми предлагает компартии направить своего представителя в Лондон. 8 января 1943 года член ЦК ФКП Фернан Гренье встречается на вокзале Монпарнас в Париже с полковником Реми. Они едут в приморский город Кемпер, где на торговом судне отправляются в море, пересаживаются затем на борт английского траулера и прибывают в Лондон. На другой день Фернан Гренье приезжает в «Карлтонгарденс» и его принимает генерал де Голль. Гренье подробно рассказывает генералу о положении во Франции, о том, как остро нуждаются бойцы Сопротивления в оружии, деньгах… «Об этом будете говорить с Пасси, – прерывает де Голль и задает два вопроса: – Ну, а что вы думаете о Жиро? Что будет после освобождения?» Гренье отвечает, что, по мнению компартии, надо покончить с двоевластием Лондон – Алжир и создать временное правительство во главе с де Голлем и Жиро. Что касается будущего, то народ Франции сам выберет и поставит у власти достойных людей.

«Стало быть, – говорит де Голль, – вы полагаете, что Франция будет коммунистической?» – «Ясно одно, господин генерал, – отвечает Гренье, – в списках расстрелянных… рядом с той или иной фамилией очень часто приходится видеть пометку «коммунист». Все это фамилии металлургов, железнодорожников, учителей, а не промышленников и банкиров. Решающая роль, которая принадлежит сегодня рабочему классу, скажется и на будущем Франции. Республика завтрашнего дня, по. нашему мнению, должна будет провести ряд глубоких социальнополитических преобразований, но мы считаем, что патриоты, которые объединяются для освобождения страны, должны будут сохранить единство для переустройства Франции на новых началах. Впрочем, по правде говоря, сейчас мы куда больше озабочены происходящей борьбой, нежели проблемами будущего».

Но де Голль думал главным образом о будущем, особенно устанавливая сотрудничество с коммунистами. Выдвигая для давления на своих англосаксонских партнеров тезис о коммунистической опасности, он не просто действовал в духе привычного макиавеллизма; он и сам верил в реальность этой опасности. По мере приближения конца войны элемент антикоммунизма в его действиях непрерывно усиливается. Неискоренимый классовый инстинкт побуждает его всеми средствами сдерживать рост влияния компартии. Это сказывалось и на его отношении к Советскому Союзу, успехи которого усиливали привлекательность коммунистических идеалов. В январе 1942 года он воздавал должное советской победе под Москвой. Но спустя год он ни словом не обмолвился по поводу еще более блистательного успеха под Сталинградом.