Неизвестный Де Голль. Последний великий француз

Дело в том, что все это происходило не изолированно от общей политической обстановки в Северной Африке. Кроме бесправного арабского населения, которого вообще ни о чем не спрашивали, здесь было много французских поселенцев, особенно в Алжире. Всего в странах Северной Африки их находилось до полутора миллионов. Но погоду делала буржуазная верхушка богатых землевладельцев, собственников промышленных, торговых, финансовых фирм, крупных чиновников колониальной администрации. Тесно связанная с буржуазией метрополии, эта политически активная и влиятельная элита придерживалась различных политических тенденций. Общим было стремление сохранить свои колониальные привилегии, связи с Францией, охранявшей их, и, конечно, предотвратить какиелибо серьезные социальные изменения. Сможет ли генерал Жиро выполнить эту задачу? Вот вопрос, волновавший в начале 1943 года североафриканскую французскую буржуазию. Опыт правительственной деятельности Жиро с его примитивным консерватизмом, игнорированием «политики» и слепым раболепием перед США оказался самым плачевным. Неопытный администратор, он сразу запутал все дела и показал неспособность эффективно защищать интересы буржуазии. Например, он затеял мобилизацию 300 тысяч человек для создания большой армии. Не говоря уже о том, что для этой массы людей не было снаряжения, мобилизация дезорганизовала и без того расстроенную экономическую жизнь. К тому же генерал Жиро носил несмываемое клеймо вишиста, не позволявшее приобрести прочное политическое влияние в обстановке неминуемого краха Виши. Его уступчивость по отношению к США сулила мало хорошего, ибо он не собирался защищать Северную Африку от американского экономического проникновения. В отличие от него, де Голль показал себя самым энергичным защитником французского колониализма. Его социальное происхождение и консервативные политические взгляды были известны. А связи с внутренним Сопротивлением могли лишь помочь ему противостоять осуществлению пылких революционных надежд рядовых участников антифашистской борьбы. Обстановка, таким образом, благоприятствовала де Голлю, а его соперник утрачивал политический кредит. Вот чем объяснялся переход на сторону де Голля такого известного представителя крупной буржуазии, как Жан Моннэ. Сразу отделаться от Жиро де Голлю мешали лишь союзники – США и Англия. Это главнее препятствие, которое надо было преодолеть. И здесь все зависело от его политического искусства, основные методы которого он разработал еще много лет назад в своей книге «На острие шпаги». Настал час, когда требовались хитрость, скрытность, умение приобрести престиж и сохранить власть, без чего, как писал некогда де Голль, немыслимо существование человека действия…

Итак, 3 июня был учрежден «двуглавый» Французский комитет национального освобождения, в котором де Голль, формально занимая такой же пост, как и Жиро, получил фактически преимущественное положение. В заключение заседания генерал де Голль проникся такой симпатией к своему сопернику, что, как он вспоминает в мемуарах, «ото всей души обнял генерала Жиро». «Дружба» двух генералов настолько встревожила союзников, что они решили вмешаться. Оказывается, Черчилль и Иден тайно прибыли в Алжир и жили здесь на «нелегальном» положении. Британский премьер пригласил де Голля и откровенно заявил, что он прибыл для того, чтобы принять меры, «если бы произошла какаянибудь встряска, ну, скажем, если бы вы вдруг взяли да проглотили Жиро». После этой встречи генерал де Голль решил, что операцию по устранению Жиро надо ускорить, чтобы не дать союзникам вмешаться…

На заседании комитета семи 5 июня речь шла о том, чтобы доизбрать остальных членов и распределить функции. Каждый из двух председателей предлагал свои кандидатуры. Де Голль, естественно, ввел в комитет испытанных деголлевцев, а Жиро, положившись на советы Жана Моннэ, выдвинул людей, которых он и в глаза не видел. В результате двое из них – Кув де Мюрвиль и Рене Мейер – оказались сторонниками де Голля. Он так подвел итог этого заседания: «Твердо зная, что большинство готово меня поддержать, я решил начать второй тур игры. Но прежде чем бросить кости, я их хорошенько встряхнул».