Неизвестный Есенин

Матвей Ройзман в своей книге «Все, что помню о Есенине» не обошел молчанием «печально известный «Роман без вранья» своего собрата по перу, но «ушаты цинизма» объясняет тем, что Мариенгоф просто-напросто забыл некоторые факты или сохранил в памяти какие-то части их, своеобразно преломленные. Ройзман пишет о своем разговоре с Мариенгофом летом 1927 года, вскоре после выхода книги. Он утверждает, что Мариенгоф, узнавший о своих оплошностях, обещал во втором издании «Романа» все исправить. Но, добавляет здесь «мемуарист», резко встреченная критикой книга не была переиздана, и Мариенгоф, таким образом, просто не имел возможности исправить свои досадные ошибки.

В. Базанов опровергает эти свидетельства: «Второе издание Мариенгофа с теми же «ушатами цинизма» вышло в 1928, а третье — в 1929 году».

Матвей Ройзман, видно, запамятовал не только это. В своих воспоминаниях 1926 года, опубликованных в сборнике «Памяти Есенина», «никому неведомый «собрат по перу» суконным языком, с провалами в безграмотность, Ройзман писал о моментах личных встреч с Есениным, которые, может быть, выявят новые данные, характеризующие его как человека» (В. Базанов). Именно такую скромную задачу ставил автор в первом варианте, и занимали его воспоминания всего десять страничек. А опубликованный почти через полвека новый вариант воспоминаний — более пятнадцати авторских листов, 272 страницы! И задача теперь стояла глобальная: показать себя лучшим другом Есенина. Потому и издание вышло огромным тиражом — в 100 тыс. экземпляров.

Уже первые отклики на воспоминания Матвея Ройзмана предупреждали читателя «осторожнее подходить к авторской интерпретации фактов».

Исследователь-есениновед В.В. Базанов категорически возражает:

«С этим невозможно согласиться, ибо и сами факты (а не только их интерпретация) оказываются подчас весьма сомнительными». Он подверг мемуары тщательному анализу и сделал вывод: «Не вызывают доверия и подробнейше описанные эпизоды», «незнание фактов биографии поэта», «насколько далеки от истины суждения «мемуариста». И само слово «мемуарист» везде взято в кавычки.

Все верно, никакой он, Матвей Ройзман, не мемуарист, а чекист. Но Есенина-то он действительно знал. Так почему же с этой книгой он так оплошал? Почему допустил столько «проколов» в своих солидных мемуарах?

А откуда было Матвею Ройзману знать биографию Есенина? Близким другом он никогда не был, в деревню к себе Есенин его не приглашал. От чекистской слежки сотрудников «Стойла Пегаса» ушел еще в 1922 году, автобиография Есенина в изданных книгах более чем скромная, а хлынувшая в 60-е годы мемуарная литература в основном носила такой же заказной, лживый характер. Единственный друг из имажинистов Мариенгоф умер в 1962 году, следовательно, консультировать и исправить досадные оплошности было некому. Но следует обратить внимание на весьма существенное замечание Ройзмана. Большинство мемуаристов пишут, что не было более везучего и счастливого человека, чем Есенин: и жар-птицу, Айседору, за хвост поймал, и счастье за ним по пятам ходило, и всего, чего хотел, добился при жизни. А Матвей Ройзман, хорошо зная ситуацию тех лет, вдруг заявляет: «Есенину не везло при жизни, но то, что обрушилось на него после смерти, ни в какое сравнение с этим не идет».

В 2005 году в Бресте вышло серьезное исследование Петра Ивановича Радечко «Троянский конь репутации Есенина». Автор убедительно доказал, что «Роман без вранья» был написан Мариенгофом по заказу большевистских вождей и не должен браться на веру серьезными исследователями жизни и творчества Сергея Есенина.

Глава 8 Штрихи к портрету Бурлюка

Об отношениях Сергея Есенина и Давида Давидовича Бурлюка написано мало. Бур люк — поэт и художник, «отец» и пропагандист русского футуризма — короче говоря, фигура достаточно колоритная. Но так и остался известным лишь узкому кругу литературоведов. Каковы его взгляды? На чью сторону баррикады встал на изломе истори?