Неизвестный фактор (Романы)

— Верно, госпожа. Именно потому я здесь один. Икиуи, опытный следопыт, отправился посмотреть, что вспугнуло стадо. Охотников, кроме нас, здесь нет, и не думаю, чтобы враг решился углубиться в эту дикую местность.

— Нельзя недооценивать врага. — Йолиос убрал вертел с огня, хотя, на взгляд Андаса, мясо было еще сырым. Салари-киец пальцами снял первый кусок, помахал им немного, чтобы остудить, сунул в рот и принялся громко жевать, как диктовали хорошие манеры его народа.

14

Древесный дом не освещался лампами, и даже угли костра прикрыли с наступлением темноты глиняной чашей. Лесник спустился на нижнюю платформу и сидел там, прислушиваясь; в темноте его почти не было видно. Йолиос, утолив голод, занял такой же наблюдательный пункт. А теперь и Андас спустился по лестнице.

— К чему ты прислушиваешься? — Он остановился возле Кай-Кауса.

— Жду Икиуи. Он не вернулся. А мы не ходим по лесу ночью.

— Ну и что? — Саларикиец придвинулся ближе. — Почему не ходите?

— По ночам охотятся древесные кошки и большие змеи. А в последнее время и другие... — Он замолчал, и Андас заподозрил, что ему не хочется говорить об этих «других».

Но именно это подозрение заставило его добиваться информации.

— Что за другие?

— Еще никому не удавалось увидеть их и остаться в живых.

— Некоторые видели — и умерли?

— Да. Четверо с южной границы, великий повелитель. Их тела — два тела — были оставлены на тропе... мы считаем, в качестве предупреждения. Они встретились с ночными бродягами...

Андас застыл. Легенды не могут ожить! Страшные рассказы, от которых у детей мурашки бегут по спине, не имеют ничего общего с реальностью.

— У них выпили всю кровь, — продолжал Кай-Каус негромко, как будто самим рассказом мог разбудить упомянутое зло. — Мы находили и лесных зверей, с которыми обошлись так же. Их подвешивали к веткам, чтобы они бросались в глаза, но это раньше. Икиуи... он опасался, что бегство стада вызвано таким нападением.

Лесник был так уверен в своих словах, что подорвал недоверие Андаса. В конце концов, случившееся в последнее время с ним самим доказывало, что возможно все.

— Ночные бродяги служат ей, — прошептал Кай-Каус. — И эта крыса с горы Драк... это ее голос, она сама признавала это открыто. Тот, кто исполнял перед живыми танец костей, будет пищей Старухи.

Танец костей! Неужели кто-то решился провести такой страшный обряд? Поистине, эта Иньянга во власти дьяволов. Рука Андаса невольно устремилась к карману, где лежало кольцо. Понимают ли эти женщины, с чем связываются? Или их жажда власти так велика, что им все равно?

Он перебрал в памяти рассказы, которые считал вымыслом. И, вспоминая, содрогнулся. Кольцо... Если Кай-Каус говорит правду и те, кого не стоит называть, свободно бродят в лесах, нужно как можно скорее избавиться от кольца.

Но как от него избавиться? Его нужно оставить там, где его не сможет учуять ни один последователь Старухи, ведь по всем рассказам выходило, что те, кто ей присягнул, настроены на такие предметы и кольцо будет их притягивать. Может быть, то, что кольцо у него с собой, делает их мишенью...

— Неприятности... — Рычание Йолиоса прозвучало не громче шепота Кай-Кауса. — Я чую их в ветре.

— Какие неприятности? Кто-то приближается?

— Нет. Опять рок. — Он с отвращением сплюнул. — Зло. Зловоние сильней, чем в гниющем логове горпа. — Он немного помолчал и быстро добавил: — К тому же кто-то бежит от него. И страх его так же силен, как зловоние преследователя.

Андас прислушался. Он ничего не слышал. Но из темноты показалась рука Кай-Кауса и сомкнулась на его руке.

— Повелитель, я твой человек и буду защищать тебя ценой своей жизни. Поднимись наверх и убери за собой лестницу. То, что приближается, может быть, ищет только охотников...

— Прежде чем стать императором, верный человек, — ответил Андас, — я был воином и принес клятву крови. А среди слов этой клятвы есть и обещание стоять в битве щит к щиту. Я не позволяю другим сражаться вместо меня.

— У императора нет выбора, великий повелитель. Другие умирают за него, и это правильно, ведь, если гибнет глава государства, вместе с ним гибнет и государство. Став императором, ты отказался от прав и обязанностей воина, чтобы принять на себя более тяжкую ношу.

Андасу пришлось согласиться с правотой этих слов. Он император, а значит, больше не человек— он воплощение империи, и его жизнь, если потребуется, надлежит сохранять ценой жизни других. Но он не хочет, чтобы это началось здесь и сейчас.

— Пока нет, — сказал он. — Йолиос, что еще ты можешь нам сказать?

— Тот, кто убегает, близко. Тот, что преследует, — на удалении. Но силы беглеца на исходе.

И тотчас послышался шорох листвы, но не от ветра. Он доносился снизу — кто-то пытался привлечь их внимание.

— Спусти лестницу! — приказал Андас.

— Ему придется пройти мимо, чтобы не подвергать тебя опасности.