Неизвестный Янгель. Создатель Сатаны

– Вы тесно работали с Арзамасом-16?

– И с Борисом Васильевичем Литвиновым, он главный конструктор в Челябинске-70.

– Скажите, а в какой степени они открывались вам?

– Мало. Но мы друг друга понимали, а потому тем, что не положено, не интересовались. Ну и мне носить лишний груз секретности необходимости не было, мне своего вполне хватало… Но работали мы с ними дружно. Очень мне нравились Кочарянц и Негин. Они всегда подтрунивали друг над другом, поистине, когда «физики шутят», очень интересно за ними наблюдать.

– Вы сообщили американцам, сколько комплексов «Сатаны» стояло у нас?

– Во-первых, они это знали сами – сверху ведь все видно! А во-вторых, мы обязаны были предоставить им полную информацию, когда начались переговоры о сокращении стратегических ядерных вооружений.

– Но мы-то, наконец, можем узнать?!

– 308 штук. Из них, по-моему, сотня стояла в Казахстане, и их сейчас сняли.

– И эти три сотни ракет гарантировали безопасность страны?!

– Были еще и другие. Оборона Советского Союза складывалась из наших – тяжелых и легких ракет, были еще «промежуточные» Челомея и «Тополя» Надирадзе. Ну и конечно, морской компонент – это уже Макеев.

– Вы участвовали в переговорах с американцами?

– Нет.

– Почему?

– Меня не приглашали, потому что я не политический деятель.

– Но разоружение разве только политика? Насколько я понимаю этот процесс, там в основе именно технические проблемы? Я спрашивал у ядерщиков – и они тоже не принимали участия в таких переговорах! Не кажется ли вам странным, что создатели такого грозного и сложного оружия оказываются «лишними» при принятии принципиально важных для страны решений?

– Странно, конечно. Мне вовсе не обязательно ездить на переговоры в Женеву, но все-таки, мне кажется, надо спрашивать точку зрения разработчиков. Но это никого не интересует. Хотя я подсказал бы, как правильно организовать процесс ликвидации комплексов и как не допускать грубых ошибок.

– А они были?

– Конечно. Когда за дело берутся непрофессионалы, погрешностей очень много.

– Это началось при Горбачеве?

– Нет, позже. У Горбачева я пару раз был, рассказывал о наших комплексах. Тогда «36-ю машину» не трогали, речь шла о сокращении ядерных блоков – и это я поддерживал. У нас их было много! Я был «за»… Я лишь одно считаю необходимым: часть шахт тяжелых ракет использовать для размещения в них «легких» ракет. Но американцы настояли на том, чтобы залить их бетоном высотой пять метров… Есть другие методы показать, что шахты не используются под тяжелые ракеты, но никто к этому не прислушался. Когда нет строгой справедливости, то это мне не нравится… Американцы несколько раз нас ущемляли. К примеру, из бетона лучше дом для офицеров-ракетчиков сделать… Второе: можно было договориться, что на «Сатане» я оставляю одну боеголовку… А меня вынуждают все уничтожать, причем варварски, не по-людски… В общем, весь этот контроль весьма неудачен. Я ограничен со всех сторон, а они в то же время могут снять с «Минитмена» две головки, отвезти их за сто километров, и в любое время привезти назад и поставить на машину. И я об этом даже и знать не буду… Такая ситуация мне и не нравится… Одновременно должен сохраняться договор о противоракетной обороне… В общем, в проблеме разоружения много тонких вопросов, и без специалистов их просто невозможно разрешить грамотно. Но я повторяю: я не участвовал в переговорах!

– Вы руководили КБ «Южное», работали на «Южмаше», создавали боевые ракетные комплексы. Но теперь Днепропетровск на Украине, а это, как известно, нейтральное государство… И что же теперь?

– А ничего! Они не делают боевых ракет и «выполняют» свою нейтральность… «Южное» и «Южмаш» теперь в полном виде принадлежат Украине. Л.Д.Кучма много лет проработал в КБ «Южное» и на «Южмаше», хорошо знает их, а потому строго выполняет все взятые обязательства.

– Но ведь по сути Россия полностью лишилась боевой ракетной техники!?