Неизвестный Кожедуб

Старший лейтенант все время молчит. Это меня беспокоит: может быть, я что-нибудь неправильно делаю?

— Идите на посадку! — неожиданно для меня кричит он в переговорную трубку.

Все мое внимание сосредоточено на том, чтобы произвести посадку по всем правилам. Приземлился удачно.

Вышел из самолета и обратился к экзаменатору:

— Товарищ старший лейтенант, разрешите получить замечания.

Он ответил коротко:

— Отлично!

Все ребята моей группы летали хорошо. Кальков сиял. Таким веселым и довольным я еще никогда его не видел.

Когда кончились испытания всех групп, инструктор подошел к нам и сказал:

— Хорошо летали, молодцы! — И добавил строго: — Впрочем, там видно будет. Завтра узнаете результаты.

Наутро мы в последний раз собрались у своего самолета. К нам подошел начальник аэроклуба и сказал:

— Товарищи, все учлеты вашей группы определены кандидатами в училище летчиков-истребителей. Вам будет прислан оттуда вызов. На месте пройдете врачебную комиссию… Поздравляю, товарищи! В добрый час!

Он ушел, а мы окружили инструктора:

— Спасибо, Александр Сергеевич, за выучку… Всегда будем вас помнить…

Кальков был растроган:

— Уж извините, если бывал резок. Дисциплина прежде всего. Может, вы сами станете инструкторами, тогда вспомните меня… Желаю вам хорошо летать, совершенствоваться, а если понадобится — храбро защищать Родину…

Он крепко пожал нам руки.

— А теперь в последний раз осмотрите машину и вкатите ее в ангар. В будущем году на ней начнут учиться новые аэроклубовцы. И помните мой наказ, — как обычно, строго и раздельно говорит инструктор, — с машиной надо обращаться на «вы», уважать ее нужно.

Прощай, инструктор! Прощай, маленький аэродром и «По-2» с хвостовым номером «4»!

22. Мечта сбывается

Я очень занят. И все же в первые дни после окончания аэроклуба чувствую какую-то пустоту. Не хватает друзей-учлетов, самолета, аэродрома…

С Коломийцем, Панченко, Петраковым, Коханом вижусь часто. При встрече мы задаем друг другу один и тот же вопрос: «Ну как, вызова нет?» И ведем длинный разговор о будущем — о жизни и учебе в военной школе. И без конца вспоминаем полеты на «По-2».

Жизнь в техникуме идет своим чередом. Накануне двадцать второй годовщины Великого Октября меня вызывают в бюро комсомола.

— Ты премируешься грамотой и деньгами. Поздравляю! — говорит мне секретарь.

— Я премируюсь? За что?

— За успешное овладение самолетом без отрыва от основной учебы, — улыбаясь, отвечает секретарь и деловито добавляет: — Сейчас тебе надо подумать о дипломном задании. Вызова, может быть, придется ждать долго, а в техникуме нельзя учебу бросать.

В тот же вечер пришли ко мне Панченко и Коломиец; заводская комсомольская организация тоже премировала их и наградила грамотами.

Двести рублей премиальных я отнес отцу.

— Радуешь старика, сынок, — сказал он мне.

— Вот видишь, папаша, а ты говорил: за журавлем в небе погнался.

— Вижу, ты, сынок, прав. Но я рад, что ты техникум не бросил.

…Я работал много и стал реже встречаться со своими друзьями-аэроклубовцами.

Радио сообщило, что в ночь на 30 ноября финские войска попытались вторгнуться на нашу территорию, началась война с белофиннами.

У моего однокурсника Феди, жившего со мной в комнате, брат был на фронте, и мы вслух читали и перечитывали его бодрые боевые письма.

В эти дни мне так хотелось скорее получить извещение из училища, скорее стать летчиком-истребителем!

Незаметно пролетел январь 1940 года. Прошли и экзамены. Я получил дипломное задание. 3 февраля должен ехать на практику.

На душе у меня было неспокойно. Еще год назад я так мечтал об отъезде на практику, но сейчас все мои мысли были в неведомом мне училище, там, где готовят летчиков-истребителей.

Оформил в последний раз стенгазету, собрал пожитки и подготовился к отъезду. И вдруг 1 февраля меня вызвали в канцелярию техникума. Сердце у меня учащенно забилось.

Секретарь сказал:

— Ну, наконец пришел вызов в летное училище. Идите к директору.

Я чуть не вбежал в кабинет.

— А, здравствуй, летчик! Как же нам с тобой быть? — сказал мне директор, и его добродушное лицо показалось мне сейчас еще добрее. — Мы тебя растили, учили, а теперь отпускать приходится. Ну хорошо, условие такое: не пройдешь медицинскую комиссию — поедешь на практику.

— Спасибо, товарищ директор! Согласен на все условия!

Теперь предстоял неприятный разговор с отцом. Я знал, что мой отъезд в летное училище его огорчит. Быть может, расстанемся надолго. По дороге в деревню я обдумывал, как лучше сказать отцу о новости.

— Думаешь ехать, Ванюша? — встретил он меня. — Собраться успеешь?

— Все будет в порядке, папаша. Ты не волнуйся… но только я ведь на практику не поеду.

Отец испуганно посмотрел на меня:

— Что еще выдумал?

— Получил вызов в летное училище. Еду туда послезавтра.

Отец всплеснул руками и медленно опустился на стул.

Я молчал: было жаль отца.

Вдруг он неожиданно спокойно сказал:

— Что ж, ты у меня не маленький. Тебе виднее… Ну, говори, что там будешь делать.

Я рассказал, на каких условиях меня отпускают. Он встал, подошел ко мне, обнял и сказал: