Неизвестный Ленин

Это вольное толкование решения ЦК объяснялось политической конъюнктурой дискуссии 1924 года, в ходе которой Каменев и Зиновьев поддержали Сталина против Троцкого. Когда же спустя несколько лет те же Каменев и Зиновьев перешли в оппозицию вместе с Троцким, подобная трактовка уже не допускалась. И в официальной литературе упоминалось лишь «Политбюро во главе с Лениным»³³.

Политбюро приобрело таким образом «дооктябрьский стаж». А формула «во главе» — отдавала дань новой эпохе, когда партийная иерархия покоилась не на реальном авторитете, а на занимаемой должности. Но не было у Ленина в 1917 году иной «должности», кроме члена ЦК. А вот авторитет был. Это и делало его признанным лидером.

Заметим, кстати, — то обстоятельство, что Свердлов, к примеру, не вошел в состав данного Политбюро, нисколько не мешало Якову Михайловичу председательствовать на последующих заседаниях ЦК. И остается лишь добавить, что все эти перипетии не повлияли на судьбу документальных текстов. И при публикации протоколов ЦК в 1929 и 1958 годах они воспроизводились без каких-либо изменений.

Спустя несколько недель после 10 октября Ленин рассказывал, что накануне заседания ЦК он предполагал, что по вопросу о восстании встретит противодействие со стороны бывших «межрайонцев» («интернационалистов-объединенцев») — Троцкого, Урицкого, Володарского, Иоффе. Но после заседания — «это рассеялось». Против оказались двое старых большевиков — членов ЦК. И «это, — сказал Владимир Ильич, — меня крайне огорчило»³⁴. По главные огорчения были еще впереди.

На следующий день, 11 октября, в Смольном открылся Съезд (Советов) Северной области. Из 94 представителей советов Питера, Москвы, Гельсингфорса, Ревеля, Новгорода, ближних и дальних окрестностей столицы, 51 являлись большевиками, 24 — левыми эсерами. И не случайно этот съезд упоминался в ленинской резолюции ЦК о восстании.

С питерцами и финляндцами Владимир Ильич обговорил все заранее. 7 октября, когда вопрос о созыве заседания ЦК еще не был решен, при открытии Петроградской городской конференции Иван Рахья прямо заявил, что, вполне вероятно, именно Северный областной Съезд положит начало выступлению и «значение его будет чрезвычайное, возможно, что даже перерастет значение Всероссийского съезда Советов».

8 октября, до письма Ленина делегатам съезда, «Рабочий путь» опубликовал статью Ивара Смилги: «Этому съезду, — говорилось в статье, — по всей видимости, придется сыграть крупную роль в политической жизни страны… Совершенно очевидно, что если мы пассивно будем ожидать двадцатое число, то никакого [Всероссийского] съезда не будет… Мы не должны дать захватить себя врасплох. Дело идет к развязке» и Временному правительству осталось лишь «несколько дней», ибо революция «делает шаг вперед и власть переходит в руки Советов».

Боевое настроение было и у делегатов после того, как Александра Коллонтай сообщила им решение ЦК о восстании. Секретарь съезда Борис Бреслав вспоминал: «Сначала многие его участники, особенно большевики, полагали, что он станет центром восстания и возьмет на себя инициативу выступления в деле захвата власти в стране, не дожидаясь созыва Всероссийского съезда Советов». Утром 11-го на большевистской фракции съезда зачитали письмо Ленина делегатам от 8 октября. Член ЦК Григорий Сокольников пояснял: «Настал момент, когда нам нужно вступить в бой за завоевание Советами власти в стране. Создается даже опасность пропустить удобный момент для восстания… Возможно, что Съезду придется сыграть роль организации, начинающей восстание». А когда представители латышских полков и Балтфлота заявили, что передают себя в распоряжение съезда, боевое настроение еще более возросло³⁵.

Мысль Смилги о том, что нельзя «дать застать себя врасплох», 11 октября звучала особенно актуально. Утром в «Новом времени» появилась анонимная статья, требовавшая полной реабилитации Корнилова и обстоятельно излагавшая его программу «умиротворения», а точнее — усмирения России, «водворения порядка и поддержания независимой сильной власти». Обстоятельства, связанные с написанием этой статьи, освещены в уже упоминавшейся книге Василия Поликарпова. Но и без этой закулисной стороны дела даже самому неверующему становилось очевидным, что готовится, как выразился Ленин, корниловщина «второго призыва»»³⁶.

Пока развитие революции и контрреволюции, как рельсы двухколейного железнодорожного полотна, шли параллельными путями. 28 сентября, накануне отъезда Ленина из Выборга, в Быхов — место «изоляции» Лавра Корнилова — доставили Деникина и других генералов, арестованных после августовского путча. Отсюда и исходила опубликованная «программа Корнилова». Здесь они приступили к разработке дальнейшей тактики борьбы. Так что параллельные пути обязательно должны были пересечься. И «стрелка» приближалась буквально с каждым днем.