Неизвестный Ленин

Ленин сразу оценил сложность возникавшей ситуации. На заседании присутствовало 10 членов ЦК. Из десяти цекистов, голосовавших 10 октября за ленинскую резолюцию, отсутствовали пятеро: Троцкий, Урицкий, Бубнов, Ломов, Коллонтай. А среди тех, кто пришел на заседание 16-го, по меньшей мере трое — Милютин, Ногин, Рыков — вполне могли поддержать Каменева и Зиновьева. Исход голосования во многом зависел от того, какую позицию займут 15 приглашенных товарищей. И выступление Шотмана было в этом смысле достаточно тревожным сигналом.

Владимир Ильич вновь взял слово. Оба оппонента, сказал он, рассматривают вопрос о готовности к выступлению с точки зрения противостояния массы и вооруженных сил. Между тем, «дело не идет о борьбе с войском, но о борьбе одной части войска с другой». При этом «факты доказывают, что мы имеем перевес над неприятелем». Досталось, по старой дружбе, и Шотману. «Весьма остроумно, — пишет Александр Васильевич, — он проехался насчет "лошадиной связи", доказывая, что если с моим методом подходить к революции, то нужна не неделя, а годы…» Что же касается предложения Милютина, то не надо вводить в заблуждение собравшихся: речь идет не о корректировке, а о попытке «отбросить резолюцию ЦК»⁵⁹.

Впервые после трех месяцев «подполья» Владимир Ильич выступал перед аудиторией партийцев, насчитывавшей около трех десятков человек. Видимо, это тоже давало дополнительный заряд. Во всяком случае, Шотман, много раз слушавший Ленина, отметил, что его выступления на этом заседании были, пожалуй, лучшими из всех, которые он слышал за 20 лет знакомства. Эйно Рахья подтверждает: «У некоторых были тоже колебания, как у Зиновьева и Каменева, но после второй речи Владимира Ильича чувствовалось, что эти колебания сходят»⁶⁰.

Против пересмотра решения ЦК выступил Крыленко. Да, разногласия у них в Бюро, упомянутые Шотманом, есть. Но спад настроений, о котором здесь говорилось, «является результатом наших ошибок». И все Бюро единодушно «именно в том, что вода достаточно вскипела…» Однако определять сейчас момент восстания, как полагает Ленин, нецелесообразно. «Вопрос о выводе войск есть именно тот боевой момент, на котором произойдет бой… Факт наступления на нас уже имеется… И беспокоиться о том, кому начинать, — ответил он Милютину, — не приходится, ибо начало уже есть».

Иван Рахья был более категоричен: «Если бы питерский пролетариат был вооружен, он был бы уже на улицах вопреки всяким постановлениям ЦК… Наступления контрреволюции ждать не приходится, ибо оно уже есть… По-видимому, уже наш лозунг стал запаздывать, ибо есть сомнение, будем ли мы делать то, к чему зовем».

Чтобы понять остроту дискуссии, необходимо напомнить, что на заседании 10 октября — без занесения в протокол — было договорено начать выступление до открытия Съезда Советов, намеченного на 20 октября. Об этом не раз упоминалось и на заседании 16-го: «говорили, что выступление, — записано в протоколе, — должно быть до 20-го…» Значит, если следовать «букве» этой исписанной договоренности, оставалось лишь три дня⁶¹.

За это и ухватился Зиновьев: «Нужно пересмотреть резолюцию ЦК, если это возможно. Мы должны сказать себе прямо, что в ближайшие 5 дней мы не устраиваем восстания». Но вопрос о дате стал для него лишь поводом для отказа от восстания вообще. Надо ждать Учредительного собрания — вот главный мотив его выступления. «Не исключена возможность, что мы там будем с левыми эсерами в большинстве». А за это время ничего особенного не произойдет, и «мы не имеем права рисковать, ставить на карту все».

В дискуссию включился Каменев. Он пришел на заседание с большим опозданием, так как с 7 часов вечера председательствовал на пленарном собрании Петросовета. Эйно Рахья отметил, что главные оппоненты Ленина «сильно волновались оба. Каменев меньше, а Зиновьев очень сильно волновался». И поскольку Лев Борисович был более спокоен, он сразу ухватил, что предложение об отказе от выступления здесь не пройдет. А вот на вопрос о моменте восстания действительно можно получить поддержку. «С принятия резолюции, — сказал Каменев, — прошла неделя… За эту неделю ничего не было сделано… Недельные результаты говорят за то, что данных за восстание теперь нет… Социально говоря, кризис назрел, но нет никаких доказательств, что мы должны дать бой до 20-го. Вопрос не стоит так: или сейчас, или никогда…»⁶²

Маневр оказался эффективным. Принципиальную позицию Каменева и Зиновьева отвергли буквально все выступавшие. «То, что предлагают Каменев и Зиновьев, это объективно приводит к возможности контрреволюции сорганизоваться; мы без конца будем отступать и проиграем всю революцию», — сказал Сталин. «Не нужно сходить на путь парламентской борьбы, это было бы неправильно. Ждать, пока нападут, тоже не следует, ибо сам факт наступления дает шансы победе», — говорил Калинин. «Отмена резолюции была бы отменой всех наших лозунгов и всей нашей политики. Массы именно уже усвоили себе взгляд, что восстание неизбежно», — заявила Равич.