Неизвестный Ленин

Свердлов приводит также доказательства огромного роста влияния партии в Советах, армии и на флоте, где вместе с левыми эсерами они составляют абсолютное большинство. Факты, приведенные им, в протоколе не зафиксированы. Но они известны.

На съезде Советов Северной области (11–13 октября) большевики составляли 54%, левые эсеры — 26%. На II съезде Советов Эстонского края (12–14 октября) большевики — 70%, левые эсеры — 26%. На съезде Советов Северного Кавказа (12–15 октября) большевики 29%, левые эсеры — 29%. На III областном Съезде Советов Поволжья (15–16 октября) — соответственно 48% и 19%. На I Общесибирском съезде Советов (16–24 октября) — 35 и 19⁵⁸.

Состав участников заседания 16 октября был достаточно репрезентативен. Петроградскую организацию представляли Г.И. Бокий, М.И. Лацис, С.Н. Равич, И.А. Рахья, Я.Г. Фенигштейн и А.В. Шотман. Петроградскую окружную — С.Ф. Степанов. Военную организацию при ЦК — Н.В. Крыленко. Большевистскую фракцию Петросовета — В.М. Володарский, С.Н. Скалов, а городской думы — М.И. Калинин. Центральный совет профсоюзов — В.В. Шмидт, союз металлистов — А.Г. Шляпников, железнодорожников — И.М. Москвин. Центральный совет фабзавкомов — Н.А. Скрыпник. Если учесть, что Ногин и Сокольников входили в руководство московской и московской областной организаций, а Милютин — саратовской, то станет очевидным, что это заседание вполне выражало общественное мнение партии.

Глеб Бокий, выступивший первым после Свердлова, рассказал о заседании ПК 15 октября. При всем различии положения в разных районах, «настроение круто повернулось в нашу пользу». И если к выступлению призовет не только партия, но и Совет — все выйдут. Володарский подтверждает: «На улицу никто не рвется, но по призыву Совета все явятся». Ольга Равич дополняет: «Некоторые указали, что и по призыву партии».

От Военной организации выступает Крыленко. У них в бюро — «резкое расхождение в оценке настроения». Большинство считает, что у солдат «настроение падает». Поэтому «для выступления нужно, чтобы их что-нибудь решительно задело, а именно: вывод войск… Но меньшинство [бюро] думает, что можно взять на себя инициативу». Представитель петроградской окружной организации Степанов отмечает, что у них, в отличие от рабочих, которые вооружаются и готовятся к выступлению, в некоторых гарнизонах «настроение угнетенное, но большевистское влияние очень сильно».

О настроениях в петроградских профсоюзах информировал Василий Шмидт. В массовых союзах «влияние нашей партии преобладающее». Даже у железнодорожников, где верховодят соглашатели, «питерский и московский узлы ближе к большевикам». У почтовиков и телеграфистов — «низшие служащие по существу большевики, но высшие служащие нет…». Главный сдерживающий фактор — боязнь увольнений и безработицы. Но «все признают, что вне борьбы за власть нет выхода из положения».

Шляпников соглашается, что «настроение и по России у металлистов преобладает большевистское… Но сознания возможности самим организовать производство нет». Вероятно, поэтому слухи о сугубо большевистском выступлении кое-где «вызвали даже панику». От Центрального совета фабзавкомов возражает Николай Скрыпник: «Чувствуется, что руководители не вполне выражают настроение масс; первые более консервативные…» Главное же — «повсюду замечается тяга к практическим результатам; резолюции уже не удовлетворяют».

Ленин предполагал, что после этого обмена мнениями будет обсуждаться вопрос о практических выводах из резолюции ЦК 10 октября. Однако само ее существо поставил под сомнение Владимир Павлович Милютин, предложивший свой контрдоклад «О текущем моменте».

Он соглашался с Лениным, что «лозунг "Вся власть Советам" уже вполне назрел, особенно в провинции, где местами власть фактически в руках Советов». Он соглашался и с тем, что «нужны дела, а не слова» и вопрос о власти «решается не настроениями, не бюллетенями, а организованными силами». Но при всем этом выступление может произойти двояким путем: либо инициативу проявят большевики и «мы делаем первый шаг. Либо этот шаг будет сделан нашими врагами».

Первый вариант неприемлем: «Мы не готовы для нанесения первого удара. Низложить, арестовать в ближайшие дни власть мы не можем». Гораздо предпочтительней, полагал Милютин, второй вариант: ждать, когда первый шаг сделает противник. Тогда это будет лишь оборонительное столкновение. «…Возможность его приближается. И к этому столкновению мы должны быть готовы. Но эта перспектива отлична от восстания». В этом направлении Милютин и предлагал «развернуть резолюцию».

После него слово взял Шотман. «Я вновь и вновь доказывал, — пишет он, — что технически мы совсем не подготовлены, что у нас "в случае чего" не будет даже телефонной связи или хотя бы лошадей. Все это надо и можно подготовить… Но взять власть немедленно… совершенно невозможно, мы провалимся!..Спросите военную организацию, она вам скажет, готова ли она. Конечно нет!» Протокол более лаконичен: «Тов. Шотман… доказывает, что мы не можем выступать, но должны готовиться».