Неизвестный Нестор Махно

«Какой-то особый дух, атмосфера, отличная от крестьянской и от городской, окружает меня с тех пор, как я нахожусь в коммуне, — начинает рассказ о ней автор «Писем из степной Украины». — Она и стоит как-то особняком от слободы [села Новфедоровка, — авт.] — с молодым парком и красными кирпичными корпусами — как заводскими. В этих корпусах размещаются мельница, маслобойня, машинный отдел, столярно-механические мастерские, инвентарный склад, баня и… клуб. В стороне — кирпичный завод.

Вглубь — окруженный садами бывшего хозяина усадьбы, кулака Цыбульки — четырехугольник жилых помещений с выходом внутрь этого четырехугольника. Здесь и канцелярия — мозг коммуны, и детдом, и ясли, и школа, и библиотека, и кооператив. Вымощенные красным кирпичом дорожки объединяют эти помещения, они же выводят за пределы четырехугольника — к конюшне, коровнику, свинарнику. Общие планомерность и внутренний замысел чувствуются во всем.

В сторону от этого четырехугольника — кирпичная дорожка к столовой».

Проследуем в столовую и мы и узнаем, что «каждый посетитель, заказывая себе что-то, расплачивается наличными, а работница столовой полученную наличность бросает в ящик на стене. Наличные? Оказывается, в коммуне есть деньги; свои, самодельные — талончики желтенькие, синенькие, красненькие, беленькие с надписями «Коммуна Аванrард», «1 коп.», «3 коп.», «5 коп.», «10 коп». Каждый коммунар получает их ежемесячно за свою работу.

За эти деньги он питается, платит ими зa помещения и освещение коммуны, покупает, что ему надо, в кооперативе. Все это обходится коммунарам дешево: продукты столовка продает по себестоимости, кооператив дешевле отпускает процентов на семь-восемь.

А когда коммунару нужны настоящие деньги, он берет их в канцелярии. Коммуне так лучше — у нее деньги все время в обороте».

Вот так: собственные деньги. А мне остается напомнить, что в продолжение лет тридцяти после описанного колхозники в СССР за свой труд получали… Ничего они не получали!

В «Авангарде» же были твердые ставки: «Коммунар за свою работу получает 18 рублей, а самая высокая ставка — 37. Столько получает голова коммуны. У заведующего отдельной отраслью зарплата — 27 рублей, специалист получает 24. Кроме того, каждый коммунар может — при желании, заборатать більше».

А вот цены в столовой: «Борщ — шесть копеек, суп — шесть, мясо — десять, стакан кислого молока — три копейки, обычного — тоже три. Однако порции такие большие, что обычно заказывают половинную. В итоге обед обходится в десять-пятнадцать копеек. Хлеб — бесплатно: ешь — сколько пожелаешь».

Причем коммунаров в столовую созывает колокол — четыре раза в день: на завтрак, обед, полдник и ужин.

«А какая специальнисть у этих старых женщин?» — полюбопытствовала в столовой Докия у одной и коммунарок. «Никакой, — ответствовала та. — Это наши содержанки. Мы им платим по 12 рублей в месяц, как и детям школьноrо возраста. У нас же социальное обеспечение. Правда, и они могут зарабатывать — если хотят и если есть для них работа».

Двенадцать рублей, припоминаю, моя бабушка, отработавшая всю жизнь в украинском колхозе, получала — пенсия такаю у нее была в шестидесятые годы. Правда, мяса тогда за десять копеек — да еще большую порцию, уже было не купить. И хлеба бесплатно пенсионерам никто не давал.

В поисках города-коммуны

А вот и о детях рассказ: «Детдом коммуны — это чистенькие комнаты с детскими кроватями. Чистота и порядок бьют в глаза. В большой комнате, где пахло свежевымытыми полами, стояли круглые низкие столы и стульчики. Деды Ленин и Шевченко смотрели со стен. На полу возились дети. На нас не обращали внимания. У детей есть отдельная кухня, отдельные продукты, отдельная прачечная, отдельные уборщицы».

Детей, как объяснили Докии, «коммуна взяла на себя, хотя каждый знает их родителей».

Так может, у них и жены-мужья общие были?

Почти так: «Мы разрушаем семью», — заявил Докии заместитиель головы, как о вещи давно решенной.

Заглянула гостья и в машинный зал — сердце, как она ваыразилась, комммуны. И вот, что увидела: «Стоят себе два тайных зверя — дизели, ритмично стучащие день и ночь. Чуть стемнеет, вся коммуна сияет электрическими огнями. Пойдешь в конюшню — электричество и водопровод. Мало того, дизели — непосредственная причина опрятности коммунаров. Только кончают они работу — сразу идут в баню. Дизель день и ночь поставляет коммуне горячую воду».

И далее любопытно:

«Чуть позже пошла я бродить по коммуне. Дома, где живут коммунары, — это что-то переходное между селянским домом и городской комнатой: большие корпуса с коридором посередине. Комнаты по обе стороны коридора, как в гостинице. В комнатах пол помазан желтой глиной. Кровать, стол. Все очень просто, примитивно. Нет старосветских крестьянских украшений [разве что рушники и искусственные цветы]. Как-то немного неуютно.

Однако спят на чистых простынях и одеяла есть везде; на столе — зубная щеточка и порошок, вместо керосиновой лампы — электричество.