Неизвестный Пири

В конце концов я получил письмо от Пири, датированное 6 ноября, а большая часть моих северных негативов пришла 1 ноября 1910 года. Я написал Пири 11 ноября, поблагодарив за возвращение большей части моих негативов. Я также обратил его внимание на тот факт, что, за исключением двух или трех, все самые четкие негативы, снятые к северу от Эта, где освещение было наилучшим, отсутствовали. Они никогда так и не были возвращены…

Президент Тафт 6 декабря 1910 года рекомендовал Конгрессу отметить Пири за открытие Северного полюса. Закончи президент свое послание словами “Роберта Эдвина Пири и его товарищей” – и Конгресс рассмотрел бы возможность должного признания и этих людей, включая погибшего Росса Марвина, отважившихся отправиться на Север, чтобы Пири мог водрузить флаг США на полюсе. Без сомнения, Росс Марвин должен был получить медаль, а его одинокая мать – пенсию. Когда я услышал, что Пири повысят в звании до контр-адмирала, я написал нескольким конгрессменам. Там были такие слова: “Кроме того, я бы хотел привлечь Ваше внимание к судьбе нашего товарища Росса Марвина, который храбро встретил смерть, выполняя служебные обязанности. Не мог бы он получить некое признание от своей страны, а его мать, находящаяся в стесненных условиях, пенсию?” Я объяснил, что по остальным вопрос стоит не так остро, но напомнил, что успех Пири стал возможен благодаря нам. Я написал, что если нас сочтут достойными признания, то я был бы рад, если бы мое звание врача было подтверждено в армии или военно-морских силах.

3 февраля 1911 года я остановился на день в Вашингтоне, чтобы выразить свое почтение Пири и его семье. Я получил сердечный прием и обсудил с Пири возможность выражения официального признания Россу Марвину и другим членам экспедиции со стороны Конгресса. Он считал неуместным в этот момент обращаться с просьбой в интересах своих товарищей, но намекнул, что в ближайшие годы посредством политического влияния мы могли бы получить некое соответствующее признание.

Перед уходом я попросил Пири подтвердить на обратной стороне моего контракта с Арктическим клубом Пири разрешение читать лекции и писать, которое он и Арктический клуб Пири дали мне 3 ноября 1910 года. Он сказал, что не может сделать этого сейчас же, но по его просьбе я оставил ему оригинал своего контракта, чтобы он вернул мне его в течение нескольких дней со своим подтверждением…

13 марта 1911 года Пири прислал мне мой оригинал контракта… На обратной стороне Пири поместил ряд незаконных ограничений, даже после того как он и Арктический клуб Пири ранее формально дали мне разрешение писать и читать лекции без ограничений…

Мои отношения с Пири после возвращения из Арктики с годами продолжали ухудшаться. Так, 3 марта 1915 года я написал ему, что моя рукопись близится к завершению. Я сказал, что до сих пор считаю честью для себя, что сопровождал его на Север, и попросил написать предисловие к своей книге. Я предложил послать ему рукопись и иллюстрации для подготовки предисловия. 10 марта он мне ответил, что будет рад выполнить мою просьбу в течение апреля. И в марте 1915 года я выслал ему материалы.

Спустя шесть месяцев, 1 октября 1915 года, я обратился к Пири с вопросом, почему он не возвращает мне рукопись. Я просил его срочно вернуть материалы, чтобы начать поиски издателя. Я также попросил фотографии его семьи и дома на острове Игл, чтобы включить их в книгу. Все это было послано заказным письмом, но ответа я не получил. Наконец, 18 ноября с большой неохотой я обратился с этим делом в Арктический клуб Пири, надеясь, что вопрос может быть решен с Пири без огласки. Единственным сообщением, которое я получил от Арктического клуба Пири, было уведомление о том, что мое письмо получено и будет передано на рассмотрение в Клуб.

По прошествии пяти месяцев терпение перестало быть добродетелью. 1 мая 1916 года я написал секретарю Клуба исследователей, членом которого состою… Я объяснил свою проблемную ситуацию с Пири и изложил цели Клуба исследователей, как они истолкованы в уставе. Я обвинял Пири в том, что он узурпировал свой высокий пост президента Клуба и нарушает те самые цели, ради которых Клуб был создан. Закончил я следующей мыслью: я вступил в Клуб с пониманием того, что все его члены – порядочные люди, и теперь мое требование – принять либо мою отставку, либо отставку контр-адмирала Пири.

Мистер Фредерик Делленбах, секретарь Клуба исследователей, ответил мне 3 мая 1916 года. Он выразил уверенность, что совет директоров сделает все возможное, чтобы исправить ситуацию… 17 июня 1916 года я получил без всяких объяснений печатную рукопись и иллюстрации к книге от вашингтонской юридической фирмы».