Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!

Деловой мир по-иному взглянул на расследование. Как отозвался один крупный банкир о Рузвельте, «он коммунист наихудшего сорта… Кто, за исключением коммунистов, может осмелиться подвергнуть расследованию дела г-д Моргана и Меллона?» Слепые реакционеры не видели, что расследования при Рузвельте имели в виду в первую очередь укрепить биржу и американский денежный рынок вообще. Крайне правые заговорили о необходимости остановить Рузвельта. Лидеры республиканцев, деморализованные выборами 1932 и 1934 годов, не могли противопоставить «новому курсу» какие-либо идеи. Бессилие национального комитета партии показывали его пропагандистские публикации. Один из шедевров носил название «Тори, жулики, дохлые коты, шарлатаны, разрушители банков, предатели». Таким оружием не поразить «новый курс».

Оппозиция Рузвельту свила гнездо в руководстве самой демократической партии. В 1934 году была основана Лига американской свободы. Под этим претенциозным названием сплотились старые ненавистники ФДР и новые враги президента. В нее вошли А. Смит, Дж Дэвис, Дж Раскоб, Б. Колби, семья Дюпонов, А. Слоан, У. Надсен (руководитель «Дженерал моторз») и многие другие представители крупнейших монополий. Лига свободы разъясняла, что Рузвельт предал джефферсоновскую демократию, суть которой, в интерпретации лиги, сводилась к защите прав штатов и пресечении чрезмерного расширения прерогатив федерального правительства. Объявленная цель лиги заключалась в том, чтобы научить уважать индивидуальную свободу, собственность, а правительство заставить уважать право частного предпринимательства.

Д. Лоуренс, издатель журнала «Юнайтед Стейтс ньюс», заявил, что основание лиги – «призыв к оружию». А. Смит объявил: «Я стою за возвращение к условиям, которые сделают возможным деловое руководство… Кто такой Икес? Кто такой Уоллес? Кто такой Гопкинс и, во имя всех святых, кто такой Тагвелл и откуда он вылез? Разве Ла Гардиа демократ? Если это так, тогда я – наголо остриженный китаец». Архиреакционеры в демократической партии протянули руку себе подобным в республиканской. Они солидаризировались с заявлением лидера республиканцев в палате представителей Б. Снелла, который открыл: «Цель администрации Рузвельта – не исцеление наших экономических ран, а уничтожение нашей экономической системы… в интересах введения русифицированной формы правления».

Ф. Рузвельт сохранял внешнюю пассивность и спокойствие. Он верил, что преодолеет трудности, включая бунт в собственной партии. «Нет никакого сомнения, что обстановка серьезна, – писал ФДР полковнику Хаузу, – но, когда дойдет до драки, эти парни не смогут спать вместе и, вне всякого сомнения, передерутся между собой». Но пока еще дело дойдет до этого, а Кофлин и Лонг уже вступили в союз. Они определенно договаривались о совместных действиях. В речи 4 марта 1935 г. генерал X. Джонсон просветил национальную аудиторию – «великий демагог из Луизианы и политиканствующий падре» ведут дело к тому, чтобы «американский Гитлер въехал в Вашингтон во главе войск». Он воззвал сплотиться вокруг Рузвельта, ибо «в нем наша единственная надежда».

ФДР, конечно, не дремал: за Лонгом и Кофлином было установлено негласное наблюдение.

Что касается Лиги американской свободы, то далеко не все сильные делового мира разделяли ее ненависть к Рузвельту. «Одна из моих главных задач, – писал Рузвельт в ноябре 1934 года, – не допустить, чтобы банкиры и бизнесмены пошли на самоубийство»33. Здесь было достаточно терпеливой разъяснительной работы. Она дала плоды. Как понял это М. Перкинс, предприниматель из штата Техас, поспешивший сообщить в журнале «Нэйшн», «капиталистическую систему можно более эффективно уничтожить, поручив ее защиту богачам, чем импортом миллиона «красных» из Москвы для штурма ее… Вся система частной собственности терпит крах как система, неспособная удовлетворить насущные нужды нашего народа».

Рузвельт не уставал просвещать не только словом, но и делом. Некоторые мультимиллионеры имели решающее влияние в ведомствах, проводивших «новый курс». Дж Кеннеди, например, в 1933–1934 годах возглавлял комиссию по ценным бумагам и бирже. Он поставил дело и ушел в отставку. ФДР, однако, не оставил его в покое, предложив возглавить комиссию по делам торгового флота. Кеннеди запротестовал: «Г-н президент! Я только что разделался с председательством в комиссии по ценным бумагам и бирже, делом, обходившимся мне лично в 100 тыс. долл. в год, ибо, будучи в этой должности, я не мог совершать сделки на бирже. Если вам все равно, пусть лямку потянет другой патриот, я же сыт по горло. Ради смены впечатлений мне бы хотелось побыть в обществе жены и девяти детей. Кроме того, на бирже можно заработать кучу денег, я хочу снять свою долю прибыли». Не помогло. ФДР разъяснил биржевику благо службы государству даже ценой личного финансового ущерба. Кеннеди принял новый пост34.