Неизвестный шедевр Рембрандта

Он ответил таким взглядом, что ей стало страшно. Глаза казались черными от увеличившихся зрачков. Он отвел ее руки и ловко начал спускаться.

До разбитой машины было метров пятьдесят, и Митя преодолел их довольно быстро, он был сильный и гибкий и прекрасно владел своим телом. Галина наблюдала за ним с замиранием сердца.

Он подергал дверцы, похоже, их заклинило, тогда он выбил камнем лобовое стекло и с трудом вытащил пассажира, что сидел рядом с водителем. Это была женщина, она слабо шевелилась и стонала. Митька положил ее в стороне на сухую траву, а сам вернулся к машине. И тогда она вспыхнула.

– Не ходи, – закричала Галина, – не ходи, не ходи, не ходи!

Но он влез в машину, Галине показалось, что он копался там ужасно долго, целую вечность, хотя на самом деле наверняка не прошло и минуты. Наконец, пятясь, он вылез, таща за собой окровавленное тело водителя. И едва успел оттащить его на несколько метров, как грянул взрыв.

Галина страшно закричала и упала бы вниз, если бы ее не подхватили сильные руки подъехавших полицейских. Через некоторое время Митька самостоятельно вылез наверх. Водитель был жив, но в тяжелом состоянии, женщина отделалась легкими ушибами. Галя повисла у Мити на шее, всхлипывая и смеясь:

– Живой, ты живой! Ты их спас!

Он похлопал ее по плечу и мягко разнял руки:

– Поехали! Нам тут нечего больше делать.

Снова она восхитилась – какой он скромный, не жаждет ни славы, ни благодарности. Вспомнилось отчего-то совсем не к месту стихотворение Маршака, что читала мама в детстве. «Рассказ о неизвестном герое». К чему это?

Им было хорошо вдвоем, несомненно, он Галю отличал от других. Во всяком случае, никогда не смотрел на нее с той легкой насмешкой, с какой глядел на других.

Не всегда, изредка.

И вот, когда она вернулась в Женеву после похорон отца, все изменилось. Вначале она была в таком состоянии, что не хотела обсуждать свое горе ни с кем. Откровенно говоря, никто из приятелей особенно и не интересовался.

Митьки тогда не было, он уехал куда-то прыгать с парашютом с высокой горы. Рассказывали, что он и его друзья попали в сильный ветер, двоих унесло в море, Митька же сумел выправиться и приземлился, хоть и в безлюдной местности.

При встрече Митька спросил только, как она, она ответила, что нормально, и все, больше они ни о чем не говорили.

Просыпаясь ночью, Галя плакала и однажды поймала себя на мысли, что рада, что сейчас нет с ней рядом Мити. Не хотелось показывать ему свою слабость, он бы не понял. Вот именно, осознала она, Митька – не тот человек, на груди которого можно выплакаться, не станет он утешать, посчитает это слабостью.

С тех пор она начала смотреть на него совершенно другими глазами. И поняла наконец, что его смелость вовсе не смелость, а равнодушие, холодное безразличие, что его сдержанность идет от того, что больше всего он интересуется своей особой. Любовь к экстремальному спорту, тягу к опасности он испытывает потому, что каждый раз хочет проверить себя на прочность, сможет ли он рискнуть, не струсит ли, не отступит ли в последний момент.

Их друзья устраивают гонки, курят травку, нюхают кокаин, а Митька поддерживает себя, испытывая опасность. И он полез к сорвавшейся с обрыва машине вовсе не потому, что хотел спасти тех двоих. Он хотел опять-таки проверить себя, подергать, образно говоря, смерть за усы. А на людей ему было глубоко плевать, вот так.

Такие мысли одолевали Галину все два месяца, они стали видеться с Митей все реже и реже, а потом она улетела домой, даже не попрощавшись с ним.

А все было у них так хорошо…

И если бы не открылось у нее после смерти отца совершенно новое зрение и наблюдательность, такой третий глаз, что ли, позволяющий разглядеть сущность другого человека, то они могли бы и дальше быть вместе. Но сейчас Галина видела, что у Митьки, в общем, нет никаких перспектив.

Ну, будет он и дальше пробовать себя в различных опасных ситуациях и видах спорта, чем дальше, тем сложнее. Рано или поздно ему наскучит и это, или, не дай бог, разобьется, не все же безнаказанно искушать судьбу.

Уже в самолете, думая об этом, Галина удивилась – до чего разумно, логично она рассуждает. Никогда раньше она не задумывалась всерьез о будущем. Неужели и правда в ней осталась частичка отца, которая яснее проступила после его смерти?

«Мы с тобой одной крови…» – говорил он серьезно, и только теперь она поняла, что это значит.

– Приехали! – Мама тронула ее за руку. – А ты всю дорогу проспала!

И верно, они свернули уже на дорогу к дому.

Дом находился в поселке Жуково, что в курортной зоне возле Финского залива. Поселок этот был старый, еще финны на этом месте когда-то жили, называли этот берег финской ривьерой. А потом, когда Карельский перешеек стал нашей территорией, так уж повелось, что селились в Жуково в основном академики, видные ученые и люди искусства. Причем не абы какие, а заслуженные.