Неизвестный Солженицын. Гений первого плевка

Мадам делится радостью с собеседником по поводу того, что этот зверский «коммунизм рухнул!». Но тут же остерегает: «Не в том смысле, что его больше нет на нашей земле. Он рухнул как идея, как строй, но как реальный образ жизни огромного числа людей, он, конечно, будет еще долго… Однако будет легче, чем раньше… Мы все-таки выбираемся из бездны». Ах, как ошиблась супруга титана! Идея-то жива. Как можно убить идею? Она в головах и сердцах. А рухнул-то именно «реальный образ жизни» с его бесплатными квартирами, образованием, медициной, с твердой уверенностью в завтрашнем дне, постоянным ростом населения, как и благосостояния его, с чувством безопасности и другими замечательными, невиданными в мире общественными благами, что в итоге вызывало у «населения» гордость за свою страну. Вот недавно президент Путин был в Ленинграде на праздновании 60-летия ликвидации блокады и встречался там с ветеранами. Так одна старушка, увешанная орденами, взмолилась: «Верните нам хотя бы советскую медицину!» Но ничего он сделать не может…

Теперь вместо перечисленных благ все видят на улицах нищих, бездомных, в стране свирепствуют такие болезни вплоть до сибирской язвы, о которых давно уже забыли, больше десяти лет идет вымирание народа, повсеместно царят ложь, обдираловка, похабщина… Такой писатель, как Ерофеев, может ляпнуть по телевидению на всю страну: «Идите вы в зопу!» — а такой эстрадник, как Борис Моисеев, свою голую зопу показывает Галине Вишневской по тому же телевидению. И никто не смеет их вышвырнуть или хотя бы врезать по вывеске. Это и есть, мадам, не что иное, как погружение в бездну, в которой, оказывается, вам «легче, чем раньше». Но если, например, у Александра Исаевича, не дай бог, опять объявилась где-то шишка или трещина, то пришлось бы готовить кругленькую сумму для лечения. Это для таких, как вы, конечно, не проблема, но все же…. А во что вам, кстати, обошлось учение трех сыночков в США?

Но мадам продолжала ликовать: «Теперь нет тотального владения телом и душой граждан!» Поскольку, мол, уже нет коммунистов, которые тотально владели телами и душами всех, в том числе и моим прекрасным телом, и моей возвышенной душой.

Да еще добавила: «Буквального подавления властью уже нет!» Судя по всему, она была уверена, что «буквального» нет и не будет. И то сказать, откуда взяться, если, принявший ее президент «был очень гостеприимен, живо пересказал свой телефонный разговор с А. И. Подтвердил, что двери для возвращения А.И. открыты». Мало того, мадам пришла к выводу, что «Борис Николаевич озабочен положением в стране, сердце у него болит…». Какое большое и чувствительное сердце… Почти как у ее супруга.

Это было сказано в июле 92-го года. А всего через год с небольшим сей гостеприимный и болящий сердцем за страну кремлевский выкормыш прибег к такому виду «буквального подавления», что после этого мадам пророчица должна бы замолчать навсегда, — он расстрелял парламент и тысячи своих сограждан. Супруг искательницы загородного дома оправдал кровавую бойню: «Закономерный и естественный шаг». Вероятно, именно после этого для титана нашелся подходящий загородный дом. Говорят, это бывшая дача Кагановича, а позже — председателя КГБ генерала И. А. Серова. Для лагерного сексота Ветрова более заслуженного обиталища и не сыскать. Но все-таки по своей всегдашней бдительности Солженицын еще два года сидел за океаном, выжидал, высматривал, принюхивался… Интересно, не являются ли по ночам владельцам перестроенного дома тени его прежних обитателей…

Любовь с ножом за голенищем

Много интересного узнали мы из беседы о самом великом супруге. Например, оказывается, все три тома «Войны и мира» он одолел в десять лет «и с того момента был захвачен толстовской композицией…». Кто из вас, читатели, знал в десять лет, что такое композиция романа, отзовитесь. Правда, в октябре 47-го года, когда ему было 29 лет, будущий титан писал из лагеря своей первой жене Наталье Решетовской: «Посасываю потихоньку третий том «Войны и мира» и вместе с ним твою шоколадку», И — ни слова о композиции. Странно…

В ответ на вопрос, есть ли у ее супруга любимые поэты, Светлова пропела серенаду: «Солнечно любимый им поэт, всегда присутствующий в его жизни на всех уровнях — и в творческих, и бытовых, каких угодно, просто не выходящий из его жизни, как разлитая, все пронизывающая субстанция, — это Пушкин… Живой Пушкин-поэт, пушкинское начало, пушкинское мироощущение — это то, рядом с чем, в лучах чего, в химии чего А.И. ощущает себя счастливым».