Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг.

Процесс закончился в пятницу, 11 августа 1961 г. В воскресенье, 13 августа, областная владимирская газета «Призыв» и городская газета «Муромский рабочий» поместили статью «Бандитам воздано по заслугам», подписанную П. Ивановым (скорее всего, псевдоним). Особый пропагандистский упор был сделан на уголовном прошлом трех осужденных. Их называли не иначе как «матерые бандиты», что вполне соответствовало политическому газетному сленгу сталинской эпохи и было, мягко говоря, очень далеко от (реальности. Информация о судимости Панибратцева (жертвы политического террора) была искажена (об этом уже говорилось раньше). Цель искажений и подтасовок была понятна — изобразить активных участников волнений «отщепенцами», социальными париями, ничего общего не имеющими с «советскими людьми». Сами же «трудящиеся», по сообщениям тех же газет, «единодушно одобряли справедливый приговор бандитско-хулиганствующим элементам».[601] (17 августа короткая заметка «Справедливая кара» была помещена в во всех республиканских, в частности, в «.Советской России»[602] и областных газетах СССР. Ее тон был более спокойным, «информирующим». Очевидно, партийные власти полагали, что сообщение о трех смертных приговорах само по себе возымеет должное действие.)

Никакого «единодушия трудящихся» в оценке событий в действительности не было. Более того, во время организованного властями на предприятиях г. Мурома «всенародного осуждения» произошел инцидент, о котором, конечно же, ни одна газета не сообщила. Владимир Струнников, 35 лет от роду, отец двух детей (4-х и 10 лет), с пятиклассным образованием, имевший в прошлом судимость по ст. 74 ч. 2 УК РСФСР, осмелился публично высказать свое несогласие с приговором и призвал рабочих своего цеха к забастовке. Рабочие, как рассказывал впоследствии Струнников, «промолчали, а я в знак протеста бросил работу и ушел из цеха. Зайдя домой, я оделся и поехал в город, чтобы выступить перед молодежью в Окском саду и призвать ее присоединить свой голос к моему протесту.

Приехав на ул. Московскую, я зашел в ресторан, где выпил 300 гр. водки, и захватив бутылку вина, пошел в парк культуры и отдыха. Пройдя на веранду, где собралось около 50 человек молодежи, я вышел на середину и обратился с призывом присоединить свой голос к моему протесту против приговора суда… После этого я был доставлен в отдел милиции».[603]

Задержавшим его дружинникам Струнников никакого сопротивления не оказывал, вел себя очень достойно и говорил, что, по его мнению, муромские бунтовщики «поступили правильно» и возмущался их «незаконным арестом».[604] Скоропалительная хрущевская юстиция в тонкости дела вникать не стала. Немедленно было организовано «гневное осуждение» поступка Струнникова его товарищами по работе и фальшивая «просьба» работников цеха в КГБ привлечь Струнникова к уголовной ответственности.

Несогласного впопыхах обвинили в призыве к массовым беспорядкам (чего на самом деле не было) и осудили к семи годам лишения свободы, хотя дело не «тянуло» даже на мелкое хулиганство. В Прокуратуре СССР уже в мае 1963 г готовился протест по этому делу. Предполагалось переквалифицировать состав преступления на «хулиганскую статью» и изменить меру наказания — снизить до трех лет лишения свободы. В конце концов, уже после снятия Хрущева, в 1965 г Владимир Струнников был реабилитирован постановлением Президиума Верховного суда РСФСР.

Еще одной ложкой дегтя в пропагандистской кампании «всенародного осуждения» стала появившаяся 25 августа в городе Коврове Владимирской области надпись: «Отомстим за муромлян». В тот же день и в том же городе на стене дома № 5 по улице 2-я Полевая обнаружили призыв: «Долой коммунистический режим. Молодая гвардия».[605] События в Муроме приобрели, таким образом, особый политический оттенок. А попытки властей напугать потенциальных организаторов подобных волнений смертным приговором суда, в определенном смысле имели противоположный эффект. Многих удивила, а некоторых и возмутила жестокость власти.

«Бей гадов! Они полжизни у меня отняли» Массовые беспорядки в Александрове 23–24 июля 1961 г

События в Муроме вызвали «эффект домино». Надписи на домах в Коврове, призывавшие к мести, были первой ласточкой. Волнения в Александрове (тоже город во Владимирской области) были уже серьезным симптомом. Они вспыхнули спонтанно, под влиянием стандартной конфликтной ситуации — «обиженные солдаты». Но зачинщиков беспорядков бесспорно вдохновляло желание «устроить, как в Муроме».[606] Эта фраза в различных вариациях неоднократно прозвучала в ходе бунта. Несмотря на апелляцию участников волнений к муромскому опыту, беспорядки в Александрове представляли собой довольно «чистый» пьяный бунт, в котором почти не было «политики» и «антисоветчины».