Неизвестный Сталин

С 6 октября Сталину шли ежедневные рапорты об усилиях МВД СССР по ликвидации последствий землетрясения в Ашхабаде. О демонстрации в Москве 13 октября 1948 года МВД СССР Сталину также не рапортовало. Молотов как министр иностранных дел СССР получал от МВД рапорты другого типа (а также копии рапортов Сталину), касавшиеся неожиданностей, имевших какое-то отношение к МИДу. 2 октября 1948 года МВД СССР направило Молотову рапорт «О нападении вооруженной банды на конвой охраны треста № 5 в Синьдзяне», а затем, уже 13 октября, о переходе границы солдатом турецкой армии. О демонстрации евреев в Москве и о необычном поведении посла Израиля Голды Меир Молотов никаких рапортов не получал[452].

Наибольшее число рапортов МВД получал в 1948 году Берия, так как именно он был ответственным в Политбюро за работу Министерства внутренних дел СССР. Каждый день в октябре 1948 года на стол Берии ложилось от трех до семи рапортов, иногда о тривиальных делах вроде обеспечения какого-либо гулаговского предприятия лесоматериалами, также производившимися в ГУЛАГе, иногда о неожиданных событиях, требующих расследования, например, о взрыве на газопроводе Дашава — Киев. Но о демонстрациях в Москве по случаю посещения Голдой Меир еврейской синагоги Берии никто не рапортовал[453].

Из этого непонятного молчания и прессы, и московской милиции по поводу событий в Москве, которые обратили на себя внимание основных западных газет, можно сделать бесспорный вывод о том, что ни для Сталина, ни для Молотова, ни для Берии массовые еврейские демонстрации в Москве, выражавшие солидарность с Израилем и его послом, не были неожиданными. Это, в свою очередь, говорит о том, что демонстрации были, по-видимому, организованы самими властями. Для Сталина, а возможно и для МГБ, решивших ликвидировать ЕАК и арестовать активистов этой уже ненужной еврейской организации, был необходим какой-то убедительный повод для такой расправы.

Демонстрации в Москве 4 и 13 октября обеспечили этот повод. ЕАК не участвовал в организации этих демонстраций. По заключению Костырченко, тщательно изучавшего все архивы ЕАК и свидетельства членов его руководства, верхушка ЕАК, и в частности его новый председатель Фефер, понимали, что за демонстрациями в Москве последует серьезная кара. «Этого нам никогда не простят», — так формулировал Фефер возможную реакцию властей[454]. Но и Фефер, несмотря на свой партийный и агентурный опыт, очевидно, не догадывался, что эти совершенно необычные для советской действительности манифестации были спровоцированы самими властями.

Еврейский антифашистский комитет был формально распущен 20 ноября 1948 года. Сейчас уже хорошо известно постановление Политбюро о ликвидации ЕАК, подписанное Сталиным. Репродукция найденного в архивах ЦК КПСС оригинала этого постановления воспроизведена на обложке книги Костырченко. Однако комментарий Костырченко о том, что «судьбой ЕАК единолично распорядился сам вождь»[455], вряд ли можно считать бесспорным. Особенность тоталитарной системы, созданной Сталиным, состояла в том, что весь ее руководящий и репрессивный аппарат работал в нужном для Сталина направлении и без обязательного его прямого личного участия.

20 ноября, когда был подписан документ о роспуске ЕАК, Сталин был все еще на отдыхе, недалеко от Сочи. Он уехал из Москвы после похорон Жданова, умершего 31 августа 1948 года, и возобновил работу в своем кремлевском кабинете только через 3 месяца, 2 декабря[456]. В ноябре 1948 года заседаний Политбюро не было. Партийными делами в Москве руководил Маленков, правительственными — Берия и Вознесенский.

Подписанный Сталиным документ является по форме не постановлением Политбюро, а скорее расширенной резолюцией, адресованной Маленкову, Абакумову и Смиртюкову. Подпись под этим документом — это не собственноручная подпись Сталина, а хорошо известное факсимиле. По существовавшим в то время правилам, все решения, принимавшиеся Советом Министров, ЦК ВКП(б) и Политбюро, должны были иметь подпись Сталина, независимо от того, имел ли он возможность сделать это своим личным пером. Поэтому существовало 12 или 13 факсимильных штампов подписи Сталина, которые имели право использовать начальник канцелярии Сталина Александр Поскребышев, Маленков, председатель основного Бюро Совета Министров и председатели отраслевых Бюро СМ, то есть практически все члены Политбюро. Эту факсимильную подпись Сталина можно найти под множеством тривиальных хозяйственных документов и назначений. В секретных отраслях промышленности, например, в атомной или ракетной, все назначения и перемещения инженерных и административных кадров подписывались Сталиным. Использование факсимильной подписи, хотя и легко отличимой от «живой» своей неизменностью, считалось оправданным, так как обеспечивало лучшее выполнение всех решений.