Неизвестный Сталин

По слухам, в Москве публикация письма в «Правду» была намечена на 2 февраля 1953 года. Эту же дату приводит Эдвард Радзинский в своей книге «Сталин»: «2 февраля в редакционных кабинетах „Правды“ царила полная растерянность: тщательно подготовленное письмо было запрещено печатать»[543]. Текст письма был уже набран в макет газеты, и директива об отмене этой инициативы поступила в редакцию накануне, очевидно, 1 февраля. Все копии верстки и корректуры были изъяты из редакции, и в последующие годы этот вариант письма знаменитых евреев в «Правду» не воспроизводился в работах по истории. Публиковались лишь версии, иногда явно фальшивые[544].

Содержание письма, как о нем говорили Каверин и Эренбург, заключалось в попытке обосновать различие между небольшой группой евреев-врачей, которые оказались завербованными иностранной разведкой, и всем еврейским народом СССР, который считает Советский Союз своей родиной и верен интересам социализма. Г. В. Костырченко, знакомившийся с текстом этого письма в архивах, сообщает, что проект письма был подготовлен секретарем ЦК КПСС и руководителем Агитпропа Николаем Михайловым «по поручению Сталина»[545]. Костырченко считает, что инструкция Сталина Агитпропу о подготовке письма знаменитых евреев в «Правду» означала то, что он «решился на отступной маневр» — шаг, аналогичный его статье в марте 1930 года «Головокружение от успехов»[546]. Проект письма, судя по архивным отметкам, был направлен 29 января Маленкову и от него поступил Сталину. «Поскольку 2 февраля на сопроводительной записке к письму появилась отметка об отправке его в архив, — пишет Костырченко, — то напрашивается вывод, что текст Сталину не понравился. Можно предположить, что тон письма — чрезмерно резкий — его не устроил, ибо не способствовал достижению искомой цели: затушить скандальную ажитацию вокруг „дела врачей“ в стране и в мире. Обоснованность такой догадки представляется вполне очевидной, так как составление следующего варианта письма было поручено Шепилову, слывшему среди интеллигенции либералом»[547].

С этим предположением Костырченко можно согласиться, но с некоторыми оговорками. Тон первого проекта письма в «Правду», требовавшего, кроме всего прочего, «самого беспощадного наказания преступников», то есть их казни, определялся «Сообщением ТАСС», которое тогда воспринималось как одобренное Сталиным или даже написанное им самим. Ажиотаж вокруг еврейской проблемы Сталин в то время мог прекратить другим, более простым путем. Для этого было достаточно телефонного звонка Сталина в Агитпроп или редактору «Правды», этой газеты газет, на которую равнялись другие. Сталин в данном случае хотел остановить антисемитскую кампанию в прессе, но сделать это не лично, а через какую-то другую достаточно авторитетную статью в «Правде». Это было бы повторением того приема, который был использован Сталиным для остановки антинемецкой пропаганды незадолго до окончания войны.

В то время — это люди моего поколения помнят достаточно хорошо — главным антинемецким пропагандистом был Илья Эренбург, которому принадлежал лозунг «Убей немца!». Эренбург в период войны опубликовал в «Правде», «Красной звезде» и в других газетах больше тысячи ярких статей и очерков, которые всегда читались без равнодушия. Но он постепенно переходил от антифашистской к антинемецкой пропаганде. После вступления Красной Армии на территорию Германии это направление пропаганды одобряло насилие над гражданским населением. Именно в это время в «Правде» появилась большая статья тогдашнего начальника Агитпропа Георгия Александрова «Товарищ Эренбург упрощает»[548], которая быстро остановила грубую антинемецкую пропаганду. Статья Александрова была заказана и одобрена Сталиным. Этот прием Сталин, очевидно, хотел повторить, показав, что он сам стоит в стороне от антисемитской кампании и «дела врачей».

Новый проект письма в «Правду» был готов и передан в Агитпроп Михайлову 20 февраля. Через Маленкова или иным путем он поступил на дачу Сталина в Кунцево 21 или 22 февраля в форме машинописного текста и готовой типографской верстки. В 1990-е годы этот текст был найден в архивах и полностью опубликован в журнале «Вестник Архива Президента Российской Федерации»[549]. Вместе с ним было найдено в архивах и письмо Эренбурга Сталину, датированное 3 февраля 1953 года. На этих архивных материалах стояла отметка «Поступило 10.Х.53 г. с дачи И. В. Сталина», то есть после его смерти. Под новым проектом письма стояли те же самые подписи, хотя сбора подписей в этом случае уже не проводилось. Считалось, очевидно, что те знаменитые евреи, которые поставили свои автографы под первым резким письмом, будут только рады опубликованию более мягкого и примирительного варианта. Вениамина Каверина среди авторов письма уже не было, но Эренбург остался, очевидно, потому, что он в личном письме Сталину от 3 февраля выразил готовность подписать коллективное письмо в случае, «…если это может быть полезным для защиты нашей родины и для движения за мир»[550].