Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Встретив Буниных, Г. Кузнецову и А. Седых в Мальме, И.М. Троцкий затем повсюду сопровождал их, собирая материал для своих корреспонденций. Интересно проследить, к каким именно событиям стокгольмской бунинианы он привлекает внимание читателей в «Письмах из Стокгольма» и что ему, русскому публицисту, казалось наиболее важным отметить в те «незабвенные года».

Весьма любопытно, с точки зрения «нобелевской кухни», выглядит первое письмо И. Троцкого из Стокгольма — корреспонденция от 16 ноября 1933 г. «Как была присуждена Бунину Нобелевская премия»:

Бунин, Бунин, Бунин... Самое сейчас популярное имя в Швеции. Оно не сходит со столбцов газет и страниц журналов, глядит из витрин книжных магазинов и складов, а портрет писателя украшает чуть ли не каждый газетный киоск.

Для сравнения — аналогичный по теме фрагмент из воспоминаний А. Седых:

Фотографии Бунина смотрели не только со страниц газет, но и из витрин магазинов, с экранов кинематографов. Стоило Ивану Алексеевичу выйти на улицу, как прохожие немедленно начинали на него оглядываться. Немного польщенный, Бунин надвигал на глаза барашковую шапку и ворчал: — Что такое? Совершенный успех тенора²⁴⁴.

В своем первом стокгольмском письме из декабрьского Стокгольма, где: «Сумеречно, холодно и моросит: не то дождь, не то снег. Не разберешь», — И.М. Троцкий описывает наэлектризованную эмоциями атмосферу, воцарившуюся в этом обычно нордически суровом и сдержанном городе:

Нужно хоть один раз побывать в столице Швеции в дни заседания Нобелевского комитета, чтобы ощутить атмосферу, в которой живут члены жюри <...>. Если присуждение премии ученым почти никогда не вызывает возражений, то едва ли проходит год, чтобы литературная премия не вызывала взрыва страстей. Что творилось в литературных кругах Скандинавии после присуждения премии итальянской писательнице Грации Деледда и американскому романисту Синклеру Льюису! Каким только нападкам не подвергались члены жюри. Европейские и заатлантические академии наук, университеты и отдельные профессора литературы забрасывают ежегодно Нобелевский комитет именами своих кандидатов. Посланники держав, аккредитованные при шведском Дворе, считают своим национальным долгом поддержать своих кандидатов. И хотя члены нобелевского комитета люди абсолютно объективные в оценке художественного творчества того или другого кандидата, но они все-таки люди, и ничто человеческое им не чуждо. Можно без преувеличения сказать, что едва ли за тридцатилетнее существование нобелевского комитета присуждение литературной премии было так единодушно встречено скандинавской печатью, как в этом году²⁴⁵.

Далее И.М. Троцкий особо выделяет роль Сержа де Шессена в деле популяризации имени Бунина, а также осторожно напоминает читателям о политической подоплеке награждения Бунина Нобелевской премией:

...русские писатели незнакомы скандинавскому читательскому миру и мало переведены. А если переведены, то найти издателя для русского писателя-эмигранта, даже такого масштаба, как Бунин, <...> нелегко. И в этом отношении огромная заслуга перед русскою литературою принадлежит, по справедливости, русско-французскому литератору Сержу де Шессену, стокгольмскому корреспонденту агентства Гавас²⁴⁶, <который> отыскал книгоиздателя Гебера²⁴⁷, вот уже третий год издающего произведения Бунина, и <...> упорно работал над популяризацией имени писателя и над распространением его произведений в Швеции. Он сумел заинтересовать лучших стилистов Швеции творчеством Бунина. <...> Спрос на произведения Бунина так возрос, что издатель принужден был в срочном порядке заняться новым изданием бунинской прозы. <...>

Еще посейчас жюри бьется над выработкой нового этикета выдачи премий. Какой посланник будет представлять королю Бунина? Под каким флагом Бунина приветствовать? Русского национального флага формально больше не существует, эмигрант-писатель никаким посланником не защищен. <Однако> присуждение литературной премии Бунину ничего общего с политикой не имеет. Это лишь заслуженное признание художественной ценности писателя и только под этим углом должно быть расценено. <...>

Ивана Алексеевича ждет совсем исключительный прием в Швеции. В его лице нобелевский комитет и русская общественность собираются чествовать русскую литературу.

В своей корреспонденции «Встреча И.А. Бунина в Стокгольме» от 10 декабря 1933 г. И.А. Троцкий, передавая слова лауреата,