Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Будучи исключительно тактичным и щепетильным человеком, Алданов формулирует свою просьбу об оказании материальной помощи Бунину в очень осторожных по отношению к третьим лицам выражениях:

Я знаю (и мне как раз вчера сказала об этом А. Даманская⁵⁴), что у Вас большие связи в еврейских кругах, в частности по Вашей организации⁵⁵. В этой организации работает и мой старый друг Я.Г. Фрумкин, но он едва ли умеет собирать деньги, а Вы, быть может, умеете и, так же как он, пользуетесь там большим уважением. Если Вам удастся что-либо собрать, то лучше всего пошлите деньги прямо его жене <...>. Тогда скажите ей, что от меня узнали о тяжелом положении Ивана Алексеевича. Впрочем, можете послать и мне в Ниццу: я тотчас им переведу и сообщу, от кого деньги. Быть может, Вы хороши с Ханиным⁵⁶? Он очень добрый хороший человек, большой культуры и отзывчивости. Писать ему бесполезно, — так как он завален делами. Но при личном обращении <...> он едва ли Вам откажет. Он знает и любит Бунина. <...> Простите, что пишу <...> только об этом: я очень расстроен. Шлю Вам сердечный привет и лучшие пожелания.

Ваш М. Ландау Алданов.

Алданов, конечно же, знал о многолетних дружеских отношениях между И.М. Троцким и Я.Г. Фрумкиным, завязавших-ся еще в России и продолжавшихся в эмиграции. Используя в качестве эвфемизма оборот «а Вы, быть может, умеете», Алданов дает понять, что он лично видит в Троцком истинного ходатая по делам русских писателей в изгнании. Именно таким людям, как И.М. Троцкий, а их в русском Зарубежье можно было буквально пересчитать по пальцам, известные артисты, ученые, общественные деятели, а также меценаты из среды «отзывчивого еврейства» — выражение М.А. Осоргина, — доверяли свои пожертвования, чтобы те могли их с толком и по справедливости распределить среди нуждающихся литераторов.

Без сомнения, и Я.Г. Фрумкин — председатель нью-йоркского Союза русских евреев, был из их числа (его имя всегда мелькает среди активистов, занимавшихся сбором помощи Бунину), но способности И. Троцкого на этом поприще, были, по-видимому, из ряда вон выходящими с точки зрения результативности, и Алданов на это обстоятельство намекает.

Через несколько дней, 27 августа 1950 г. Алданов считает необходимым дать И.М. Троцкому разъяснения по поводу обстановки, сложившейся с конца 1940-х в кругу бывших друзей и почитателей таланта Ивана Бунина:

Я позавчера Вам написал <...> и, конечно, не знаю, согласитесь ли Вы исполнить мою просьбу. Но на случай, если бы Вы любезно согласились, дополнительно сообщаю Вам то, о чем забыл сказать позавчера: Нельзя просить о Бунине М.С. Цетлину, так как они в ссоре, и это было бы Ивану Алексеевичу чрезвычайно неприятно. Нельзя также просить М.В. Вишняка, так как он Бунина ненавидит. И нельзя <...> просить знаменитого летчика Бор<иса> В. Сергиевского, так как я сам ему написал позавчера по этому делу <...>. Это второе мое письмо конфиденциально, — пожалуйста, никому о нем не говорите.

Примите мой сердечный привет. Ваш М. Алданов.

Отголоски страстей, кипевших в парижской эмигрантской литературной среде, долетали через океан в США⁵⁷, и тот факт, что отношения между Буниными и Цетлиной с Вишняком окончательно испорчены, ни для кого не было секретом. Однако Алданов, тем не менее, считает необходимым известить об этом И.М. Троцкого. По всей видимости, он, имея представление о характере и моральных принципах Ильи Марковича, полагал, что его адресат, стоящий, в силу особенностей своего положения добытчика и распределителя материальной помощи над полем эмигрантских конфликтов и интриг, может просто-напросто не принять в расчет все «тонкие обстоятельства», связанные с именем И.А. Бунина. К тому же М. Алданов не знал, какую сторону держит И. Троцкий. Поэтому он излагает свою просьбу помочь Бунину в деликатно-вопросительной форме, оставаясь при этом как бы не вполне уверенным, что И. Троцкий откликнется на нее положительно.

Опасения Алданова были излишними, И.М. Троцкий без промедления выказал готовность подключиться к кампании помощи больному писателю. 15 сентября 1950 г. он пишет Буниной⁵⁸: