Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Но и другое еще хранило и хранит Татьяну Сергеевну: это неутомимая и неутолимая, откуда-то из глубин сердца идущая, — доброта. Не та quasi христианская доброта, ровная с холодком, <...> а тоже бурная, страстная, личная, похожая, если уже сравнивать, на «расширенное материнство». Так она относится ко многим из своих учеников и учениц, местных или группами приезжающих из различных стран, чаще из Англии. Эта молодежь — не праздные туристы. Т.С. часто сопровождает их в Помпеи, — «царство Варшер», как я говорю иногда, смеясь. Некоторые из этих молодых англичан остались с ней и до сих пор в самых милых отношениях, пишут ей из Англии. Но не этих одних принимает в душу Т.С. Достаточно ей столкнуться с каким-нибудь человеком в несчастьи, временном или постоянном (эти — чаще бывают русские) — она, если ей симпатичен, начинает действовать не жалея сил и времени, бегает по Риму, пишет письма, а пока пристраивает «усыновленного» к себе, делится своим куском хлеба. А кусок этот очень невелик...

Метафора «неутомимая и неутолимая доброта, похожая на расширенное материнство», в тексте Гиппиус подчеркнута Ильей Троцким особым образом. В своей статье он пишет, что

«Расширенное материнство» Т.С. ярко проявилось в печальную эпоху кровавого разгула нацизма в оккупированной гитлеровцами Италии. Татьяна Варшер, часто с опасностью для жизни, оказывала посильную помощь жертвам наци-фашистского террора.

Несмотря на явно комплиментарную оценку личности Варшер:

ни годы, ни лишения, ни эмигрантские мытарства не охладили ее темперамента, не обескрылили творческого полета ее мысли,

— предыстория написания этой статьи связана с интригой, касающейся самой репутации юбиляра в глазах русской эмиграции в США.

Как уже отмечалось, после окончания Второй мировой войны в эмигрантской среде не утихали обвинения тех или иных литераторов в коллаборационизме или симпатиях к нацизму. Надо признать, что такие обвинения были, порой, следствием и межличностных конфликтов — склок, ссор и обид, всегда раздиравших русское эмигрантское сообщество. Фигурантами в делах подобного рода стали, в первую очередь, знаковые фигуры из числа пережившей лихую годину писательской братии: Георгий Иванов, Нина Берберова и Иван Шмелев. Если Берберовой и Г. Иванову и удалось доказать беспочвенность выдвинутых против них обвинений, то Шмелеву отмыться добела не удалось, и для таких людей, как, например, Иван Алексеевич Бунин, он до конца своих дней остался «сукой замоскворецкой»¹⁴⁷.

Последним из подобного рода разборок является, повидимому, инцидент 1956 г., связанный с обсуждением нью-йоркской эмигрантской общественностью книги В.С. Варшавского «Незамеченное поколение» и отчетом Ильи Троцкого об этом событии, опубликованном в «Новом русском слове»¹⁴⁸. В нем, утверждая, что лично ему

книга многое дала и объяснила, вскрыв психологию целого поколения, блуждавшего по социальной периферии эмигрантского быта, в поисках какой-то своей правды,

— И.М. Троцкий одновременно отметил:

Д.Д. Григорьев, один из деятелей солидаризма¹⁴⁹, выступил с покаяниями, пытаясь оправдать свою организацию в легкомысленном увлечении нацистской идеологией. Говоря о книге Варшавского, он свидетельствует, что последний беспристрастно и правильно обрисовал путь развития его организации, не скрывая ее увлечения тоталитаризмом. — Казавшаяся сила, подчеркивает он, стройность и четкость фаланг новых цезарей пленила воображение новых эмигрантов, живших на обломках развалившейся империи, в часто недружелюбном мире. Эти юные эмигранты долго не замечали за стройными, стальными рядами нацистов черной духовной бездны¹⁵⁰.

Сам Дмитрий Григорьев тут же поспешил отмежеваться от подобного рода оценки его выступления. Он обратился к главному редактору газеты М.Е. Вейнбауму с опровержением:

Глубокоуважаемый Марк Ефимович, в отчете Ильи Троцкого о симпозиуме <...> по поводу книги В. Варшавского «Незамеченное поколение» <...>, говорится, что я как «один из деятелей солидаризма выступил с покаяниями, пытаясь оправдать свою организацию в легкомысленном увлечении нацистской идеологией». Это заявление г-на Троцкого ошибочно, с «покаяниями» я не выступал, а сказал, что автор беспристрастно и правильно обрисовал путь развития организаций, созданных его поколением, в частности, НТС, не скрыл и их увлечения тоталитаризмом, но отметил извечное мистическое стремление русской студенческой молодежи служить высшему общечеловеческому идеалу и высшей Правде¹⁵¹.

Дальнейшего развития на страницах «Русского слова» эта тема не получила, по-видимому, вследствие ее фактической исчерпанности: большинство фигурантов уже к этому времени отошло в мир иной и вопрос из актуального превратился в предмет научного исследования.