Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Волны обвинений в симпатиях нацизму не обошли и Татьяну Варшер, чьи похвалы Муссолини и долголетнее тесное сотрудничество с итальянскими и немецкими научными учреждениями, находившимися под жестким контролем фашистов и национал-социалистов, были в свое время, без сомнения, замечены многими и в том числе И.М. Троцким. Об этом свидетельствует письмо Татьяны Сергеевны, посланное ею их общему с Троцким старому знакомому — Алексею Жерби, в то время тоже проживавшему в Нью-Йорке и сотрудничавшему с «Новым русским словом»:

Via Cino da Pistoia 9 18.04.1957 Roma 8-17 T. Warscer

Христос Воскресе, дорогой Алексей Григорьевич!

По случаю Пасхи — надеюсь, Вы не пошлете меня ко всем чертям! Илья Маркович упорно не отвечает мне на письма! И потому приходится надоедать главным образом Вам. Вчера пришла статья Н.И. Яблоновской¹⁵², — я ей вполне удовлетворена — хотя там есть неточности <...>. Но я перевела эту статью — сначала своему ученику — американцу¹⁵³ (ему скоро будет 30, — он уже назначен assistent professor с осени 1957 — а затем итальянскому профессору; и они остались статьей крайне недовольны. Они говорят — что <в ней> пишут о даме, которая за 46 лет работы «скомпилировала» 48 томов! «А где же ваше творчество, где разрешение проблем!»

Кодекс¹⁵⁴ я начала писать в 1930. До осени 1938 г. все тома прошли через цензуру Ростовцева. Затем мне удалось послать ему <еще> 5 томов. А затем война, а затем болезнь Ростовцева...

Дело не только в том — (Вы уже писали мне не скромничайте — а ложная скромность = (если не хуже) самомнению) — дело не в том, что знаменитый профессор Paolo Mingazzini (Паоло Мингаццини), <когда> подошел к полкам, заставленным моими фолиантами — сказал: «Не могу себе представить, что это работа двух рук! Мне кажется, что тут работала целая комиссия!»... Не только в этом дело, а в том, что на каждом шагу — приходилось ставить и решать проблемы (Ростовцев писал: а их — легион). Конечно — больше ставить! Так, например, — вопрос об эволюции дома; я поставила разрешение этого вопроса не только в связи с изобретением стекла, но и с проведением водопровода. Оконное стекло и водопровод — в конце I в. по Р. Хр. — сделали ненужным атриум! Это специальный вопрос — но я и читала и слышала: «Как окончательно установила Т. Варшер».

Затем — реализм в живописи. Ростовцеву было 23 года, когда он, описывая только что открытый дом Веттиев¹⁵⁵, заговорил о реализме во фресковой живописи. Я этот вопрос разработала — напри<мер>: в саду дома стоит огромный dolium = терракотовая кадка. Дом был раскопан в 1829 г. Раз десять писали о том, что эта кадка попала <сюда> случайно, — внутренний сад перестраивался, кадка была с цементом. Я нашла такие dolia — в живописи — и указала на то, что кадка была с пальмой, и таких кадок было 4 — в каждом углу, и место кадки было обозначено — камушками, положенными кругом. <...> И таких — проблем — действительно, легион.

Теперь о работах моих учеников. Я беру только двух: George Kenneth Воусе — Corpus Lararium¹⁵⁶. Наши «киоты» происходят от них. <...> Книга Воусе считается классической. <...> Lawrence Richardson — теперь профессор Yale University¹⁵⁷.

Далее в тексте письма большая лакуна, поэтому содержание можно восстановить лишь по смыслу, исходя из отрывочных фраз о работе Lawrence Richardson по идентификации художников на росписях Древней Помпеи, Геркуланума и Стабии, которые, к сожалению, все анонимные, лишь только один художник расписался, и — по иронии судьбы — самый плохой! Имен других мы не знаем¹⁵⁸

После рассказа о научных успехах своих учеников Баршер вспоминает о своем «первом общественном выступлении» — ее публичной отповеди профессору И.А. Шляпкину, позволившему себе в одной из своих лекций на Бестужевских курсах антисемитские высказывания. Эту историю, получившую тогда неожиданно большой общественный резонанс¹⁵⁹, Бартер описывает и в другом своем письме (см. ниже письмо Т.С. Бартер к А. Жерби от 5 апреля 1957 г.). Здесь же она, как важный «курьез», отмечает, что <...> в 1918 г. <...> в Литературной столовой ко мне подошел Шохор-Троцкий (математик), представился мне и сказал, что он помнит о моем выступлении: барон Гинзбург¹⁶⁰ прислал мне тогда в кассу бедных студентов 500 рублей и о случае было известно в еврейских кругах Петербурга. Если в статье обо мне будет рассказано об <этом> моем первом общественном выступлении — я буду рада.

<...> В Н<овом> р<усском> с<лове> — 1о октября 1950 года есть статья «70 летие Т.С. Варшер-Сусловой»¹⁶¹. Суслову надо отставить — будут говорить, что я родственница большевику¹⁶². И, ради Бога, ничего не говорите о моем тяжелом материальном положении. У меня хорошая квартира, я живу с приемной дочерью, на прокормление <...> более или менее хватает. А когда присылает «Литературный фонд» — хватает и на другое необходимое. А воззвание кончится тем, что кто-нибудь пришлет 2 доллара, — а унижений на 1000.