Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

В 40-м году, <...>, бегство из Парижа. Пять лет скитался по департаментам и деревушкам Франции. Счастливое избавление царской семьи в Борках²²⁵. Возвращение на старое пепелище. Конец газетной работе. Служба в Agence de voyages... Надежда Михайловна <Шполянская — М.У.>²²⁶_, слава Богу, здорова. Шлет Вам обоим сердечный привет. Леночка, если вы ее еще помните, счастливо вышла замуж. И мы теперь дважды grands-parents²²⁷.

Затем Дон Аминадо, посетовав о покоящемся «на кладбище в Нью-Йорке» М.Л. Браславском, «у которого мы видались в посл<еднее> время» <имеется в виду «до войны» — М.У.>, и всех «исчезнувших и ушедших», чей «печальный список — в одно письмо не уложишь!» — переходит к своим литературным планам, не забывая при этом высоко оценить активность И.М. Троцкого в кампании по сбору средств для помощи престарелому и больному Бунину.

Сейчас вот, после десятилетия целомудренного молчания, хочу выпустить книжку стихов, да и то издателя нет, а меценаты выдохлись как морские жители на вербном базаре²²⁸. Кстати, о меценатах: Бунины наперебой рассказывали о Вашей щедрости, отзывчивости, быстроте и проч. Конечно, Вы хорошо сделали, старик этого заслужил больше, чем кто бы то ни было. Видите ли вы моего друга М.В. Вишняка? Ал. Абр. Полякова²²⁹? Андрея Седых (он же Андрюша Ющинский²³⁰)? Итак, жду, жду, жду весточки от Вас — на 8 страницах убористого шрифта <...> Будьте здоровы, дорогой Илья Маркович, обнимаю всю семью! Искренне Ваш (после четырех декад!), преданный и любящий Вас

Д. Аминадо.

Говоря в столь комплиментарном тоне о Бунине, Дон Аминадо, без сомнения, имеет в виду не только его принципиальный отказ от сотрудничества с профашистскими эмигрантскими изданиями в годы войны, но укрывательство в своем доме их общего знакомого А.В. Бахраха. По всей видимости, И.М. Троцкий откликнулся на просьбу Дон Аминадо написать ему подробное письмо (в архивных фондах Дон Аминадо²³¹, увы, не выявленное), т.к. 14 января 1951 г. тот посылает свой ответ:

Дорогая старая гвардия, Илья Маркович! Вы, наверное, и представить себе не можете, сколько эмоций вызвало во мне Ваше письмо. Нет, — все это вздор! — люди с возрастом не изменяются. Вы тот же, что и 1о, 20, 30, 40 лет назад! Тот же язык, та же ясность, та же благожелательность и даже почерк — тот же! Стало быть, дай Бог вам здоровья, Вам и Анне Родионовне, и детям Вашим, и внукам Вашим. Аминь! <...>

Цитирую из вашего письма: во второй половине января буду в Париже! Жду Вас, дорогой друг детства и отрочества! Напишите хоть два слова (заранее) — когда? И где Вас найти? Радуюсь встрече с Вами. Хочется душу отвести! Подумайте, сколько воды утекло (и не только воды) с тех пор, к<а> писал Осип Мандельштам:

— В те баснословные года...²³², <...>.

Передайте самый душевный привет дорогой Анне Родионовне и непомнящим меня детям! <...> Сколько времени вы пробудете в Париже? Вы спрашиваете подробности о моей книге. Подробности, дорогой мой, сводятся к весьма существенному пустяку: книга набрана, прокорректирована, сброшюрована, и лежит в типографии — в ожидании безумца, фанатика, мецената, последнего из могикан, способного <...> вынуть 50 тыс. фр. франков, или, говоря языком Трумэна²³³, — 125-130 долларов. Вот Вам и подробности, а остальное Вы, как взрослый, отлично понимаете. (Все это — entre nous²³⁴!). Будьте здоровы, дорогой Илья Маркович. От Надежды Михайловны <Шполянской — М.У.> сердечный привет.

Обнимаю Вас! Ваш АмПет.

Однако надежда Дон Аминадо на встречу с «дорогим другом» из Нью-Йорка не оправдалась, на что он в несколько ерническом тоне сетует в письме от 1 апреля 1951 г.:

Дорогой друг детства и отрочества, и зрелости и остальных возрастов! Что ж Вы, меня, милый Илья Маркович, забыли? Последнее мое письмо оставили без ответа, и, зная вашу европейскую натуру, я убежден, что по ночам у Вас бывают кошмары — неотправленные письма! У вас было доброе намерение найти мне мецената — помочь мне издать мою книгу. Книга уже готова <...>. Вложил я в это «предприятие» штаны и исподние, осталось заплатить 50 тыс. хранки <так>, т.е. на Ваши американские <...> 120 долларов. Если буду иметь уверение, что до 15-го мая деньги эти могут быть, благодаря вашим чародействам и волшебствам, найдены и пересланы, то смогу получить кредит в типографии и выдать соотв. обязательство. Поэтому, усердно Вас прошу, если это Вас — среди бесчисленных Ваших забот и занятий — не слишком обременит, скажите мне Ваше голубиное слово, и ответьте обратной почтой по воздуху. У Тютчева есть стихи:

— Я знал Ее еще тогда,

В те баснословные года!

(Ее — т.е. Россию). Книга будет называться: «В те баснословные года». <...> Не посетуйте за беспокойство. Обнимаю Вас.

Ваш АмПет.

Судя по всему, И.М. Троцкий не подвел и книга была напечатана, ибо через месяц с небольшим, во вторник 22 мая 1951 г. Дон Аминадо пишет И.М. Троцкому новое письмо, в котором, учтиво осведомившись вначале о здоровье его супруги — «Хочу надеяться, что она поправилась и что все у Вас благополучно» — просит: