Читаем Неизвестный В.Я. Пропп. Древо жизни. Дневник старости полностью

Я из города. Цветы посажены. Я отдыхаю. Является Вялый[306] с женой. Я безмерно счастлив. Все лучшее, что у нас есть – на стол. Он чувствует себя хорошо. Я рад. Условились. Я к нему через 2 недели, т. е. 11+14=25.

Среда 12.VII.[1967]. (Нет записи. – А. М.)

Четверг 13.VII.1967.

Спокойный день. Маленький дождь и солнце. Обед в ресторане. Вечером попытка сходить в кино. Касса закрыта.

Пятница 14.VII.[1967]. Поливал утром цветы. Занятия: [Запись прервана. – А. М.]

Пятница 14.VII.[1967]. [Нет записи].

Цветы принялись хорошо. Утром поливаю. Счастлив. Мне от всего нужно отказаться. Никто не может этого понять, ни с кем об этом нельзя говорить.

Работалось хорошо.

Суббота 15.VII.[1967], утром.

Андрюша[307] не хочет подыматься с постели, скандал. Я заканчиваю статью – сегодня хочу кончить, завтра ехать в город с утра для просмотра непредусмотренных Андреевым сборников (т. е. вышедших позже).

Воскресенье]. 16. VII. 1967.

С утра в город. Письма от Некрыловой[308] и Криничной меня радуют. Пишу ответы. А[настасия] Я[ковлевна][309] приносит бандероль: статья Юдина: Нужен отзыв. С трудом читаю и понимаю. Тяжеловесно, не выпукло. Пишу отзыв. Это отнимет часа три. До кумулятивных сказок не дошел. Горячая ванна меня оживляет.

Понед[ельник]. 17. VII. С утра на дачу. Привез чудесную землянику. Болезненная умственная усталость. Ничего не хочу делать. Глубоко наслаждаюсь опушками леса. Цветы.

Вторник 18.VII. Вечером прогулка по парку санатория «Репино». Парк разрушен, вытоптан. Обнажен песок, который начинает надвигаться. Дюна явно перемещается. Часть деревьев имеет обнаженные корни, часть деревьев явно снизу засыпана. Все искупает вечернее море с чистым, тихим небом. Человек не может испортить моря и горизонта. Мне в глубине души грустно, охватывает глубокое одиночество.

Среда. Чете[ерг] 20. VII. – день памяти Ек[атерины] Кузьм[иничны][310]: в Ленинграде все вместе.

Пят[ница]. 21. Утром возвращение в Репино. Андрюша в первый раз купался. Тепло.

Субб[ота]. 22. VII. С утра все вместе в Репино – магазин.

Воскрес[енье]. 23.VII. Поджидаю Элю. Утром занимаюсь, проверил сборник Карнауховой.

Понедельник]. 24. Сборн[ик] Карнауховой внесен. Утром ревизия всего текста. Приехали Муся и Эличка. Сердечная встреча.

Вторн[ик]. 25. VII. Работу в основном кончил. Надо внести еще кумулятивные] ск[азки] из Никифорова (если есть). Дождь и гром.

Среда 26. VII. В Комарове у Вялого, которого мы не застали. Моя работа кончена в той мере, в какой это можно сделать на даче.

Четв]ерг]. 2 7. VII. Я еду в город. Надо завершить рукопись, но мне не хочется.

Пятн[ица]. Субб[ота]. 29. В городе. Кончил статью. Письма от Миши, Вити[311]. Мише ответил.

Воскр[есенье]. 30.VII. Утром пишу письмо Шабунину. У нас были Геня и Н[ина] Я[ковлевна][312]. Читал «Вадима».

Пон[елъник]. 31.VII. Бесцветный день. Читал «Княгиня Лиговская». «Вадим»[313] внутренне более зрелая вещь. Днем мы у Н[ины] Я[ковлевны] в Сестрорецке.

Вт[орник]. 1.VIII. Вечером мы должны быть у Вялого. Охоты нет никакой. Были у Вялого и Маког[оненко]. Мак[огоненко] не хочет меня отпускать[314].

Ср [еда]. 2. VIII.

Четее[ерг]. 3.VIII. Жара 30°. Я чувствую себя плохо. Вчера – расстройство. Вялость. С памятью лучше.

Пятн[ица]. 4. VIII. Днем или вечером выехать в Л[енингра]д.

Субб[ота]. 4.VIII. 10 ч. у[тра] был у Муси. Был у Муси (так! – А. М.). Сердечная встреча с Эличкой и детьми.

Воскресенье]. 6. VIII. Рано утром я в Репино.

Понед[ельник]. 7. VIII. Резкая перемена погоды – шторм, холод. Я еду в город, чтобы закончить статью.

Вторн[ик]. 8 – Субб[ота]. 12.VIII. В городе, в библиотеках и дома продуктивно работал.

Воскр[есенье]. 13. VIII. В Репине. Утром: шлифую статью.

Воскресенье]. 20. VIII. В городе: кончена и отшлифована статья. Написаны письма: Макогоненко (14/VIII), редактору изд[ательст]ва Вост[оч-ной] Литер[атуры] о морфологии.

Понед[ельник]. 21. VIII. Вечером: Макогоненко, Вялый, Берта Григорьевна][315], Лиля Еремина[316]. Мак[огоненко] меня не отпускает. Пусть спец, курс, что-нибудь еще (несколько лекций). Как будет понят мой уход нашими врагами. Я нанесу вред ему и кафедре. – Я согласился не подавать заявления. Моя нагрузка: спец, курс + что-нибудь. За столом очень оживленно и весело.

У колодца за водой вечером упал и, кажется, надломил себе ребро. Мучительная ночь. Во всех позах плохо. Лучше всего стоять и ходить.


Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное