Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

Подозреваю, что после 48-го года, когда Жукову пришлось униженно каяться в ЦК по поводу романа с Лидой, он интимные отношения с ней прекратил. Понимал, что под колпаком у МГБ. Вместе с тем, маршал разрешил Лиде оставаться в одном с ним городе, даже снял ей квартиру. А Лиде теперь только и надо было, чтобы хоть изредка видеть своего возлюбленного. Она надеялась на чудо. Только когда в жизнь Жукова вошла в Свердловске военврач Галина Семенова, Лида Захарова тихо вернулась в Москву. Как рассказывал Бучин, там она сначала жила с матерью и сестрой на Покровском бульваре. Потом Жуков, став министром обороны, помог Лиде с мужем получить отдельную квартиру. Да и жениха, так получилось, сосватал ей, сам того не ведая, Георгий Константинович. Вот что рассказывает Маргарита Жукова: «Где-то году в 52-м, когда я уже заканчивала МГУ, отец спросил, есть ли у меня молодой человек? „Да что ты! — удивилась я. — Я вся в науке!“ Отец со мной не согласился, сказав, что друг — важный компонент в жизни каждого человека, и тайно поручил Лиде Захаровой подыскать мне жениха, Лида тогда почему-то выбрала связиста Валю Игнатюка (Бучин называет мужа Лиды моряком. — Б. С.) и, ничего об этом не говоря, назначила мне в метро встречу. Якобы для того, чтобы передать что-то там от отца. Я на ее спутника совершенно никак не отреагировала. Поздоровалась, отвернулась и стала разговаривать с Лидой. А потом пошла по своим делам. За этого Валю Игнатюка позже Лида и выйдет замуж, поскольку он ей приглянулся».

С Валентином Игнатюком Лида наконец нашла свое счастье. Они прожили вместе почти сорок лет, пока в начале 90-х бывшая возлюбленная Жукова не погибла в автокатастрофе. Мир ее праху!

Не знаю как у тебя, читатель, а у меня эта женщина вызывает симпатию, большую, чем сам Жуков. Она, как кажется, пыталась сделать грозного маршала хоть чуточку человечнее. И любила его совсем бескорыстно, не претендуя на то, чтобы греться в лучах жуковской славы.

Сам же Георгий Константинович в военные годы в личной жизни испытывал, видимо, определенную душевную раздвоенность. Ему не хотелось бросать жену и дочерей, но и к Лиде он прикипел душой. Вот и при детях и вообще на людях старался ничем не выдать, что у них с Александрой Диевной — серьезная размолвка. И писал домой бодрые письма, хотя прежних чувств к Александре Диевне давно уже не испытывал. Но обходился без лицемерного власовского «ты у меня одна!». Вот дочь Эра цитирует в своих воспоминаниях отцовское письмо от 7 ноября 1941 года: «Я живу по-прежнему. Выполняю приказ правительства, бьем врага и не допустим его до Москвы… Посылаю вам снимок на память. Желаю всего лучшего. Крепко всех целую». Стандартные, вежливые фразы, за которыми — давно остывшие чувства, как и в другом письме, из Ленинграда: «Шлю вам с фронта привет!.. Бью гитлеровцев под Ленинградом. Враг несет большие потери, но старается взять Ленинград, а я думаю не только удержать его, но и гнать до Берлина. Ну, как вы там живете? Очень хочется с вами увидеться. Пишите чаще. У меня нет времени — все время бои». А 10 февраля 44-го послал, по словам дочери, «оптимистическое письмо»: «Дорогая моя! Шлю тебе свой привет. Крепко, крепко целую тебя одну и особо вместе с ребятами. Спасибо за письмо, за капустку, бруснику и все остальное… Все намеченные дела армии выполняются хорошо. В общем, дела Гитлера идут к полному провалу. А наша страна идет к безусловной победе, к торжеству русского оружия… Фронт справляется со своими задачами, дела сейчас за тылом. Тыл должен очень много работать, чтобы обеспечить потребности фронта, тыл должен хорошо учиться, морально быть крепким, тогда победа наверняка будет за русскими… Ну, пока. Всего вам Хорошего. Крепко, крепко тебя целую. Твой Жорж». Галине Александровне потом Жуков писал совсем другие письма.