Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

Как можно заключить, сообщение неизвестного агента касалось разногласий между американским и британским руководством по поводу того, следует ли союзным войскам брать Берлин прежде русских, и в этом отношении было весьма близко к действительности. Сталин боялся, что англичане и американцы первыми, войдут в столицу Рейха, и потому требовал от своих маршалов как можно быстрее овладеть Берлином.

Конев в своих мемуарах рассказывает, что совещание командующих фронтами, участвующими в Берлинской операции, состоялось 1 апреля. Не исключено, что Георгий Константинович и Иван Степанович на самом деле говорят об одном и том же совещании, но путаются в датах. Первый визит Жукова к Сталину в 45-м году, если верить журналу записи посетителей Кремлевского кабинета вождя, состоялся лишь 31 марта, а следующий — 2-3 апреля. Возможно, упоминаемое обоими мемуаристами совещание в действительности состоялось 31 марта. По словам Конева, Сталин попросил Штеменко зачитать вслух телеграмму, «существо которой вкратце сводилось к следующему: англо-американское командование готовит операцию по захвату Берлина, ставя задачу захватить его раньше Советской Армии». Вероятно, советским агентам стало что-то известно о переписке Эйзенхауэра и Черчилля, где британский премьер предлагал войти в Берлин раньше русских, и отсюда был сделан далеко идущий вывод, что подобный план уже вовсю разрабатывается в союзных штабах.

После зачтения телеграммы Сталин спросил: «Так кто же будет брать Берлин: мы или союзники?» Отвечать первым пришлось Ивану Степановичу. Он заявил: «Берлин будем брать мы, и возьмем его раньше союзников». На следующий день вновь собрались у Сталина для обсуждения планов Берлинской операции. Хотя в директивах фронтам указывалось, что Берлин будет брать 1-й Белорусский фронт, а 1-й Украинский лишь содействует ему в выполнении этой задачи разгромом противника южнее германской столицы, фактически Сталин оставил возможность для своеобразного соревнования за овладение Берлином между двумя фронтами.

Конев рассказывает об этом следующим образом: «…Я уже допускал такое стечение обстоятельств, когда при успешном продвижении войск правого крыла нашего фронта мы можем оказаться в выгодном положении для маневра и удара по Берлину с юга… У меня сложилось впечатление, что и Сталин, тоже не говоря об этом заранее, допускал в перспективе такой вариант. Это впечатление усилилось, когда, утверждая состав группировки и направление ударов, Сталин стал отмечать карандашом по карте разграничительную линию между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами. В проекте директивы эта линия шла через Люббен и далее, несколько южнее Берлина. Ведя эту линию карандашом, Сталин вдруг оборвал ее на городе Люббен, находившемся примерно в шестидесяти километрах к юго-востоку от Берлина. Оборвал и дальше не повел. Он ничего не сказал при этом, но, я думаю, и маршал Жуков тоже увидел в этом определенный смысл. Разграничительная линия была оборвана примеряв там, куда мы должны были выйти к третьему дню операции. Далее (очевидно, смотря по обстановке) молчаливо предполагалась возможность проявления инициативы со стороны командования фронтов».

Штеменко же вспоминает, что немного позднее Сталин прямо заявил: «Кто первый ворвется — тот пусть и берет Берлин». Жуков и Конев приглашались к участию в гонке к германской столице, и, по сути, Георгий Константинович эту гонку проиграл.

Жуков, выступая на пресс-конференции по итогам Берлинской операции 7 июня 1945 года, в самом радужном свете представил действия войск своего фронта: «В ночь на 16 апреля в 4 часа началась мощная артиллерийская подготовка, а в процессе этой подготовки нами была организована одновременно и танковая атака. Всего было брошено в атаку более 4 000 танков при поддержке 22 000 стволов артиллерии и минометов. С воздуха этот удар сопровождался действием около 4-5 тысяч самолетов. Сокрушительная работа авиации, артиллерии и танков продолжалась ночью и днем. Ночью на позиции противника обрушили свой смертоносный груз около 1 000 бомбардировщиков, остальные 3-4 тысячи продолжали разрушать оборону противника на рассвете и днем. Всего за первые сутки было сделано более 15 000 самолето-вылетов.