Неизвестным для меня способом

Вообще-то он всегда был стеснительным, даже слишком. И как многие стеснительные люди стремился казаться нахалом, хотя какой из него, к черту, нахал. Даже сейчас, веселый и пьяный, на глазах у друзей и красивых девчонок, которые его подзуживали: «Давай, ну давай!» – не сразу решился подшутить над кем-нибудь из пассажиров. А когда наконец подрулил к какой-то угрюмой даме, только тем и провинившейся, что сидела ближе всех и одна, без спутников, все красивые фразы вылетели из головы, и он сказал таким противным высоким фальшивым клоунским голосом, что самого передернуло: «Бедный мой император, как немилосердно тебя покарала судьба! Ты зачем переродился в эту скучную тетку?»

«Скучная тетка» так на него посмотрела, что ему стало стыдно, сразу за все, начиная с факта собственного рождения. И даже первую очередь за него. Начал говорить: «Извините, я вас перепутал…» – и даже успел придумать, что перепутал с маминой младшей сестрой, она отличная, мы с ней дружим и постоянно друг друга подкалываем, думал, вот будет сюрприз. Хорошее же объяснение, сразу никому не обидно, но под тяжелым теткиным взглядом объяснение показалось ему таким отчаянно глупым и никому не нужным, что заткнулся на полуслове и отошел.

Тетка вышла на следующей остановке, но ее взгляд, похоже, остался в автобусе. По крайней мере, настроение было уже совсем не то.

* * *

Заперев балконную дверь, Анна Валентиновна села в кресло и тихо завыла.

Ну, то есть это неподготовленному стороннему наблюдателю могло показаться, что она завыла. А на самом деле сперва Анна Валентиновна читала освобождающее от формы заклинание на родном шуккумарейском языке, а потом просто смеялась от радости и облегчения, неизменно сопутствующих утрате формы; впрочем, смех, с человеческой точки зрения, тоже звучал как вполне себе вой. Штука в том, что когда ты – существо, не имеющее определенной формы, звуки, которые ты издаешь, тоже оказываются бесформенными; ладно, на самом деле неважно, что происходит с шуккумарейскими звуками в условиях нашей реальности, вой – это как раз довольно удачный вариант, если однажды кто-то из соседей что-то не то услышит, ни за что не заподозрит одинокую женщину с кошкой, свалит странные звуки на кого-то из живущих в подъезде собак.

Отсмеявшись и вволю покувыркавшись под потолком, чтобы хоть немного, насколько это вообще возможно в сложившихся обстоятельствах, размяться, Анна Валентиновна, которая, строго говоря, больше даже формально не являлась Анной Валентиновной, но надо же хоть как-то ее называть, а повторять всякий раз, как положено: «Девятнадцатый Изгнанный Безымянный Император Благословенного Союза Шуккумарейской, Нивской, Лар-Имухханской, Туэрской, Шаш-Ашашуйской и Сахэренийской Туманностей, а также сорока девяти Великих Живых Окраинных Потоков», – нам не то чтобы лень, просто тяжеловесный почетный титул совершенно не сочетается с легкомысленной неопределенностью этого существа; «Анна Валентиновна», при всей условности этого антропонима, и то лучше. Поэтому будем считать, что именно Анна Валентиновна, всласть накувыркавшись под потолком, наспех приняла форму, условно соответствующую ситуации «короткий отдых в середине трудного дня» и призвала к себе визиря. Или министра. Или старшего советника – черт знает, как его на самом деле следует называть. Строго говоря, Мастер Ташшаай, Объединяющий Несоединимые Потоки, не являлся ни тем, ни другим, не третьим. Но он, безусловно, был именно тем, кого следует призывать во всех непростых случаях для оказания помощи Изгнанному Императору. И в во всех остальных случаях тоже – просто для радости, для чего еще и нужны друзья.