Некама

Зою немножко покоробило, конечно, что Люба сразу стала с Сашей кокетничать, выглядело это не очень прилично. Ну, может, это из-за песен, петь Люба любила и умела, все новые песни аккуратно переписывала в тетрадку, а песен этих Саша-Семен, как уже было сказано, знал невиданное количество. При этом сам он явно поглядывал на Зою, что было странно, ведь Люба намного интереснее: натуральная блондинка, тоненькая фигурка, большие голубые глаза. Губы, правда, слишком тонкие, что придавало ей несколько злобный вид, но что греха таить, какой характер, такие и губы. Впрочем, девушки в тургруппах всегда старались не ссориться, держать нейтралитет по отношению друг к другу. Так было легче переживать чисто девичьи трудности дальних путешествий среди мужской компании. Лучше всего, конечно, когда девушки были подругами, скажем, как Зоя с Кирой, которые всегда поддерживали одна другую. Только закадычная подружка Кира в этот раз осталась у себя на Алтае, проходила практику в Барнауле. А жаль, с ней было бы интересней. Но ничего не попишешь — зато возбуждала и манила высшая сложность придуманного Гусей маршрута. Ну и внимание взрослого симпатичного мужчины льстило, чего уж там.

Ростик играл на гитаре, быстро и точно подбирая мелодии новых песен, ребята весело подпевали, схватывая на лету слова припевов, в общем, ехать было здорово. Если бы не мрачный вид Дикого Олежки, который почему-то Семена сразу невзлюбил, несмотря на открытый нрав и добродушие инструктора. Чтобы Олежка кого-то невзлюбил… Зоя такого вообще не помнила. Может, он дуется на то, что этот то ли Семен, то ли Саша явно показывает, что неровно дышит к Зое, что, конечно же, очень приятно. Ревнует что ли, дурачок? Ну как можно ревновать к старику, Саше-Семену поди уж лет 37, 38. Просто Зое, как любой девушке, нравится нравиться. Смешно получилось, прыснула она — «нравится нравиться», а Саша-Семен решил, что она смеется очередной его шутке, и сразу сам разулыбался. А Люба злобно зыркнула на Зою, будто она у нее парня увела.

Конечно, лучше бы злился от ревности Гера, но вот он-то как раз был абсолютно равнодушен к ухаживаниям старенького Саши за бывшей подругой. И это несколько омрачало удовольствие от флирта. Ну и черт с ним. Господи, о чем она думает вообще? Впереди сложнейший, труднейший поход по ненаселенной местности, который надо выдержать, не посрамить честь туриста из УПИ, а она размышляет об «отношениях». К черту! И Зоя подхватила старый гимн турсекции:

Третий день идем,
Только щелкаем зубами —
Так пусто в животе, хоть голоси.
Не волнуйся, друг,
Мы вернемся скоро к маме,
Пойдем с тобой в столовую УПИ…

Саша тоже подпевал. Приятный у него голос. И не фальшивит! Вечно голодный Егор Онищенко после куплета про столовую радостно завопил:

— Приедем — первым делом жрать пойдем!

Но завхоз группы Люба, сделав страшные глаза, отрицательно помотала головой: ничего у вас товарищ молодой специалист, не выйдет! Нечего общественные деньги на жратву тратить.

Омрачили приятное начало похода два инцидента. Сначала к ребятам пристал пьяный парень в телогрейке, требовал какую-то бутылку водки, утверждая, что они у него ее украли, короче, верните, а то щас как дам!

Ростик отложил гитару, намереваясь настучать наглецу по кумполу, но Гуся… Впрочем, в походе он уже не Гуся, а руководитель группы Игорь Сорокин, положение обязывает. Так вот, Игорь остановил боксера, взяв за предплечье:

— Оставь, не надо. Сейчас вызовем милицию, она с ним быстро разберется.

— Да ладно, ребята, какая милиция? — весело сказал Саша-Семен Серебров. — Мы сами все уладим, никаких проблем!

И уже совсем собрался приобнять и увести парня, как с двойного сиденья напротив быстро вскочил мужчина, улыбнувшись, жестом остановил Сереброва и, что-то прошептав пьяному на ухо, спокойно и миролюбиво повел того в тамбур. Ростик хотел двинуться за ними — мало ли что? — но Гуся глазами показал: не надо, все в порядке. Никому скандал не нужен. Пусть сами разбираются. Настроение, конечно, все равно было подпорчено.

ЯНВАРЬ 1959, ПОЕЗД СВЕРДЛОВСК — СЕРОВ, ТАМБУР ОБЩЕГО ВАГОНА

В тамбуре было ужасно холодно: в отличие от вагона, он вообще не отапливался. На окнах лежал толстый слой наледи, иней покрыл стены, двери, и у тех, кто выходил в тамбур покурить, шел изо рта густой синий пар. Долго не простоишь.

Мужчина, который вывел парня-дебошира в тамбур, обернулся, посмотрел в мутное оконце двери, отделявшей туалет от тамбура, легонько оттолкнул пьяного от себя. Пьяный неожиданно оказался вовсе не пьяным, облегченно выдохнул, прислонился к заиндевевшей стене. Под ногами бухало и грохотало, поезд подбрасывало на стыках, дверь перехода из вагона в вагона плотно не закрывалась и время от времени от особо сильного удара подпрыгивала, отплывала внутрь тамбура, от чего становилось еще шумнее и холоднее.