Некама

Мужчина убедился, что за ними никто не идет, ободрительно хлопнул парня по телогрейке.

— Напугался?

— Да не, чего там пугаться-то? Вроде, нормально прошло.

— Ладно тебе. Быстро: он или не он?

— Похоже, что он.

Смирнов разозлился.

— Мне не надо «похоже», «вроде» или «наверное». Мне надо точно, понял? Когда еще такой случай представится? Быстро отвечай, не раздумывая — он?

Борис все же задумался на несколько секунд, но потом уверенно сказал:

— Он.

— Точно?

— Точно.

— Отвечаешь?

— Надо будет — отвечу, — уже раздраженно отозвался парень.

— Ладно, — выдохнул гбшник. — Если так — верти дырку под орден.

ЯНВАРЬ 1959, ПОЕЗД СВЕРДЛОВСК — СЕРОВ, ОБЩИЙ ВАГОН

В вагон вернулись, выждав несколько минут. Борис артистично пошатывался, злобно зыркнул на туристов, попытался забраться на верхнюю боковую полку, пару раз сорвался для достоверности, но, наконец, закинул тело на жесткие доски, обтянутые дерматином и сделал вид, что заснул. Смирнов примирительно помахал ребятам рукой, мол, нормально, справился с ним, сейчас уснет и все пройдет. А там и Серов.

Инцидент, конечно, неприятный, тем более, что он прервал очередной диспут, который девушки завели на животрепещущую тему: можно ли целоваться без любви? Завела всех, естественно, Зоя, стараясь не смотреть на Геру. Просто необходимо было выяснить, так ли у него с той девушкой серьезно, как было с Зоей, или все это просто «поцелуи без любви». Может, все это его равнодушие показное, и он хоть немного, хоть чуть-чуть ревнует ее к этому взрослому сильному мужчине — Саше? Ну или Семену, как он там.

Началось все литературно-теоретически.

— Вот Чернышевский пишет: «Умри, но не давай поцелуя без любви», — начала Зоя. — Только кто это говорит-то? Куртизанка Жюли! Неожиданно, правда? Та, кто без счета равнодушно целовалась со всеми подряд, вдруг проповедует высокоморальные принципы. Мальчишки, вы как думаете? Это вообще реально?

Мальчишки, естественно, для начала тупо ржали, но это они от смущения, понимала Зоя, терпеливо ожидая, когда же они вдоволь навеселятся и разговор пойдёт серьезный.

— Коломийцева в своем репертуаре! — хохотал смешливый Онищенко. — Не помню ни одного похода, чтобы не говорили о любви, поцелуях и романтических отношениях! Зоя, это уже становится навязчивым!

— Егор, перестань, — вступилась Люба. — Вы же просто стесняетесь серьезно говорить об этих вещах, поэтому часто ведете себя как идиоты, элементарных вещей не понимаете.

— Ага, а вы все понимаете?!

— Ну уж в этом-то побольше вашего.

— В этом — может быть, тут вы да, специалистки…

— А в чем это мы НЕ специалистки? — взъелась Люба.

— Перестаньте собачиться. Все ваши вопросы, девушки, — начал ироничный Тубор. — От незнания. Потому что вы — теоретики.

— А вы, можно подумать, практики! — продолжала обижаться Люба.

— Мы — практики, — засмеялся Тубор. — Ты, Люба, свердловчанка, в общаге бываешь редко, а я тут ребятам давал читать еще дореволюционное издание Фореля «Половой вопрос». До дыр зачитали, поросята!

— Ну и что там пишет твой Фогель?

— Форель, — поправил Коля. — Он утверждает, что и мужчины, и женщины одинаково отличаются страстностью. Проблема и корень непонимания между полами в том, что женщины более эмоциональны, но они, в отличие от мужчин, стремятся смирять бурные порывы, потому что от них этого требует общество. Считается, что девушка должна быть скромна, молчалива и вообще стыдлива. А вот для мужчины, наоборот, доблестью считается как раз демонстрировать свои порывы, при этом часто грубо…

— Глупость какая! — раздраженно бросила Люба. Зоя внимательно слушала. — У нас равноправие!

— Глупость — не глупость, но вопрос ваш о поцелуях, милые дамы, как раз и упирается в этот постулат.

— Дореволюционный, — ехидно отметила Люба.

— Да, — спокойно согласился «лектор». — Но Форель — сторонник дарвинизма и рассуждает вполне материалистически, опираясь на научные знания.

— Ну и в чем тут научный подход к поцелуям?

— А в том, что индивидуум — как мужчина, так и женщина, испытывает одинаковое желание найти свою половинку, а для этого должен перепробовать как можно больше вариантов, пока не найдет нужный. Следовательно, поцелуи без любви — это как лабораторная работа, научный опыт.

— Кстати, о равноправии, — встрял Гуся. — Если у нас, Любаш, равноправие, то почему девушка не может первой подойти к парню, сказать, что он ей нравится, предложить встречаться? Почему к такой девушке сразу будет… ну, скажем, не очень уважительное отношение, мол, на шею парням бросается, гулящая. Это равноправие?

— Игорь! — серьезно сказала Люба. — Если бы ты мне нравился как мужчина, поверь, я бы первая подошла и сказала об этом. И мне было бы крайне важно, что ты об этом думаешь, считаешь ли меня гулящей. И если да — то зачем ты мне такой нужен?

— Та-а-ак, — обиженно протянул Гуся. — Вот и первое признание! Любе я не нравлюсь! А тебе, Зоя? — неожиданно повернулся он к девушке. Зоя смешалась, но Люба быстро нашлась: