«Нехороший» дедушка

– Да знаю я историю. «Мои люди», совсем сдурел, милый. Ты что, и правда воображаешь, что выполняешь какую-то миссию? Первое, что вы теряете, сбиваясь в стаи, это чувство юмора. И потом, если уж начистоту, – сам-то ты как живешь?

– Что имеешь в виду, папа?

– Ты выносишь моральные приговоры направо и налево, а сам хлебаешь золотой ложкой из серебряной посуды. Начни с себя, сынок.

Молодой человек все же повернулся к отцу.

– Ладно, я не буду питаться дома.

Отец зевнул и поежился в кресле от сильного приступа внутреннего неудобства.

– Послушай, это даже не мелко, это какая-то…

– Я сниму квартиру и не возьму у вас ни копейки.

– Дурак, о матери подумай, ей твои бредни не растолкуешь. Я хоть понимаю, что у тебя играет дурной гормон, а она же просто рыдать будет.

– Я продам машину.

– Давай-давай. Это я тебе подарил, но это твое имущество. Еще там у тебя есть музыкальный центр, лэптоп, лыжи горные, хватит, чтобы твое «движение» продержалось еще недельку, две.

С минуту они молчали, не глядя друг на друга.

– Послушай, вникни в комизм ситуации. Ты ведь сейчас прямо как Ленин: ведешь борьбу с царизмом на пенсию, полученную отцом от царя.

– Его отец получил пенсию, а ты получаешь взятки.

Чиновник даже захныкал, так ему было неловко, но не из-за того, что его назвали взяточником, а из-за того, что его умница сын говорит такие пошлые вещи.

Молодой человек откинул немного назад свою большую голову:

– Только не надо мне сейчас про то, что во все эпохи существуют свои способы перераспределения общественного богатства. Что есть статусная рента, что, отказываясь от ренты, отказываешься и от статуса, так же как, отказываясь от мундира, в конце концов отказываешься и от звания. Я сто раз от тебя это слышал…

– И тебя уже тошнит, да?

– Да!

Отец встал и подошел к сыну. Обнял соседний столб.

– Я расскажу тебе одну историю. Это было в Дагестане, очень давно. Мы поехали с моим другом Магомедом и его друзьями ловить форель в горной речке. Браконьерить, конечно. Раздеваешься до трусов и в ледяную воду, там шуруешь специальной штукой. Через какое-то время я замерз, вылез на берег, надел штаны. И тут замечаю, что мои соратники смотрят на меня как-то косо. Магомед мне объяснил – если холодно, сиди на берегу, но сними штаны. Почему? А вдруг – рыбнадзор, то заберут всех, кто разделся до трусов. Кто в штанах – не тронут. Надев штаны, я вышел из числа браконьеров, то есть на форель претендую, а риска на себя не беру. Не хочется произносить это страшное слово – предательство.

– Зачем ты мне все это рассказал?

– Я знаю, тебе не нравится, что мы… что я взял эту дачу.

– Водоохранная зона.

– Да, сынок, а я имею отношение к ведомству, которое…

– Я знаю.

– Вот, ты все знаешь. Знаешь, что я не рвался, даже упирался, хотел устроиться где-нибудь… ну, в общем, если бы я не взял эту дачу, то все равно как остался бы в штанах перед рыбнадзором.

– И что?

– А то, что абсолютно все в нашей стране занимаются ловлей форели в нарушение каких-то законов, и больше всех ненавидят тех, кто всегда в штанах. А ест он форель или нет, – никого не касается.

Молодой человек широко и весело усмехнулся.

– Что с тобой?

– Ко мне вернулось чувство юмора, папа.

Отец раздул ноздри.

– Ты хотел меня убедить в том, что есть на свете только один выбор – выбор между предательством и воровством. Очень интересно.

Отец отпустил свой столб, произнес одними губами:

– Ты же не справедливости от меня хочешь, ты хочешь, чтоб я шею себе сломал.

– Что-что?

– Ничего.

Отец ушел с веранды вглубь дома, но сразу же вернулся.

– Вы замечательно сорвали концерт этого придурошного юмориста, но на будущее…

– Не бойся, это не повторится. Больше такими вещами мы заниматься не станем.

* * *

«Товарищи пассажиры, будьте взаимно вежливы, уступайте места пожилым людям, беременным женщинам, инвалидам с б…»

Меня как током ударило. Я, стараясь не сильно вертеть головой, посмотрел направо, налево. Неужели, послышалось? Встретился с несколькими недоуменными взглядами.

Двери вагона закрылись.

Поезд отправился.

Майка дернула меня за рукав, я наклонился к ней. Она прошептала восторженно заговорщицким голосом:

– Слышал?!

Я снова стал оглядываться. Пассажиры вели себя намного оживленнее обычного. Никакого сонного покачивания в такт толчкам вагона, люди не походили на донную растительность.

Вагон тормозит. Двери открываются. Я поймал себя на том, что смотрю куда-то вверх, откуда, как мне кажется, и доносились звуки этого голоса.

Следуют обычные объявления – «станция такая-то, при выходе из вагона не забывайте свои вещи». Прислушивавшиеся с прежней остановки граждане немного расслабляются. Наверно, послышалось. Или нет? Двери закрываются, следующая станция «Пушкинская». Кстати, из вагона вышло всего лишь несколько человек, намного меньше, чем должно было бы, и вышли оглядываясь. Обмениваются мнениями.

Нам тоже с Майкой можно было бы выйти, если мы хотели в зоопарк. Но она о зоопарке и не заикается. Я стараюсь не смотреть ей в глаза, а когда мы все-таки встречаемся взглядами, ее глаза так издевательски искрятся, как будто это она все устроила.