НеКлон

Я вышла из здания за полчаса до прибытия автобуса к первой платформе – очень сильно боялась пропустить его. Когда автобус прибыл и открыл свои огромные двери, я не решилась зайти первой – для начала пропустила трёх женщин, после чего, по их примеру, взошла по ступеням вверх. Оригинал, сидящий за рулем этой громадины, неожиданно встретился со мной взглядом и ещё более неожиданно улыбнулся мне. В растерянности я лишь поджала губы в подобии улыбки и поспешила пройти вглубь салона. Для верности я дошагала почти до конца салона и в итоге заняла место напротив закрытой задней двери, таким образом обезопасив себя от соседей справа. Поставив рюкзак-сумку под ноги, я занялась наблюдением.

Помимо меня и трёх женщин, зашедших в автобус первыми, в салон зашли ещё пятеро: компания из трёх мужчин разместилась на передних сиденьях; подросток лет четырнадцати, со странной аппаратурой на ушах, издающей приглушенные звуки, прошествовал до самых задних сидений и разместился на них; впереди, через ряд сидений от меня, остановилась миниатюрная старушка, которая, заняв выбранное ею кресло, как будто совсем исчезла.

Несколько минут в автобус больше никто не заходил, а потом вдруг зашла красивая молодая женщина, может быть немногим старше тридцати лет, с тремя разновозрастными детьми. На внешний вид старшей девочке могло быть около восьми лет, мальчику около шести и ещё одной девочке года четыре. Все светловолосые и какие-то необычные… Оригинальные.

Они подошли впритык к моему месторасположению и начали занимать места в ряду напротив:

– Эльза и Оскар, вы садитесь вместе, а я сяду с Алисией.

– Да, мама, – отозвалась старшая девочка, сразу же занявшая место у окна напротив меня. Мама – какое необычное слово…

– Мама, посмотри, у этой девушки очень красивые волосы, – заговорила младшая девочка, которую женщина продолжала держать на руках. Переведя на неё взгляд, я вдруг поняла, что ребёнок в упор смотрит на меня и при этом указывает своим пальцем в моём направлении. – Правда красивые? Такой длинный и густой хвостик, а в нём пышные косы. Заплетёшь мои кудряшки так же?

Я растерялась. Женщина, вслед за своим ребёнком, обратила на меня внимание. И вдруг заулыбалась:

– И вправду очень красиво, заплету тебе так же, как только приедем в Стуруман к бабушке с дедушкой.

– И глаза у неё красивые, такие большие, как у принцессы…

Я попыталась улыбнуться в ответ то ли женщине, то ли девочке на её руках, но сразу же отвела взгляд в окно, что, возможно, было слишком поспешно.

– А папа в Стурумане будет нас встречать? – девочка наконец перебросила своё внимание на мать.

– Папа приедет туда только завтра.

– И мы будем есть торт?

– И карамель! – откликнулся мальчик.

– И леденцы-ы-ы… – протянула старшая девочка.

Женщина по очереди погладила старших детей по головам, попросила их вести себя тихо, после чего с младшим ребёнком разместилась на соседствующих с местами старших детей креслах. Я же вся вжалась в своё место, при этом неосознанно сжав кулаки и зубы.

Эти оригиналы сказали, что у меня слишком красивые волосы и глаза – это плохо? Это может меня выдавать? Дело в густоте, в длине или в цвете? Для оригиналов такие волосы и глаза ненормальны? Не может быть, чтобы были ненормальны, я ведь клон – фактическая копия оригинала… Что такое “принцессы”? Я сильно отличаюсь? Привлекаю ли своим видом внимание? Мне определённо точно нельзя никому смотреть в глаза – по глазам оригиналы могут понять, что я бездушная, догадаться, кто я есть на самом деле, а значит словить и снова изолировать меня от себе подобных, чтобы потом разобрать на детали для своих организмов…

Я очень сильно напряглась. Настолько, что не заметила, как забыла дышать. Когда же автобус начал закрывать двери, я едва сдержалась, чтобы не спрятать своё лицо в ладонях. Я в запертом пространстве! Одна в окружении множества оригиналов! Но это не шкаф с гвоздями… Всё будет хорошо… Всё будет хорошо… Всё будет хорошо…

Стоило автобусу сдвинуться с места, как моё напряжение начало отходить на второй план. На первый проступил неожиданный восторг: я никогда прежде не передвигалась на такой высоте над землёй, на такой огромной машине, с таким большим окном, которое, наверное, может выдавиться наружу… Я отпрянула от окна, но потом решила, что это глупость, и вернулась к нему с мысленной установкой: “Тебе нечего бояться. Самое страшное позади. Это просто дети оригиналов. Просто взрослые оригиналы. Просто окно, которое точно не выдавится, иначе выдавилось бы уже давно, ещё до твоего появления в этом автобусе. Впереди Стокгольм. Ты увидишь Стокгольм, одиннадцать тысяч сто одиннадцать! Представляешь?! 11112 и 11110 ни за что бы не поверили в такое…”.

От мыслей об ушедших друзьях мне резко стало грустно. Но я сразу же попыталась подбодрить себя замечанием о том, что кресло сбоку от меня никто не занял, а значит мне не придется весь путь до Стокгольма прятать свои бездушные глаза под кепкой.