Nekomonogatari(Black)

Кстати, «этти» – это первая буква слова «хентай» [13].

– Вот и всё, брат.

– Что всё?

– Это любовь.

Она заявила. Она заключила.

Она сделала это не с серьёзным видом, а с изумлённым, что придало ей огромную убедительность, но, как бы сказать, когда тебе что-то вот так говорят, тебе хочется поспорить.

А я был настоящим спорщиком.

– Откуда ты знаешь? Ты можешь испытывать те же чувства к тому, кого ненавидишь. Если я оставлю это чувство в покое, возможно, я привыкну к нему.

– Нет. Точнее да, но ты не… как бы это сказать.

Цукихи, сложив руки, задумалась и наклонила голову.

– Я много чего хочу сказать, но не знаю как.

– Что? Да тебе же и думать не надо для такого.

Она в положении сороконожки, которую спросили, как она ходит. Как можно догадаться по имени, это существо, у которого сорок ног. Когда его спросили, в каком порядке оно двигает ногами, оно не смогло ответить.

Ужасно.

Из-за моего глупого вопроса, Цукихи больше не сможет наслаждаться романами. Возможно, ей придётся делиться проблемами со мной.

…

Ну, я почувствовал, что в конце всё будет хорошо.

– Вот почему я сказала, что это несложный вопрос.

«Это примитивный вопрос», – сказала Цукихи.

– И у сороконожки не сорок ног.

– Ч-что?! Что ты говоришь, как это у сороконожки не сорок ног?!

Конечно, даже мне это известно, но я хотел попробовать забавную реакцию – неправдоподобно преувеличенное удивление по отношению к банальной мелочи. Однако попал под ледяной взгляд Цукихи и осел.

Что это за Фризер-сама?

– Кстати говоря, если бы Фризер и Вегета слились, разве не стали бы они элитным воином, Фритер-самой?

– Фризер и Вегета абсолютно разные, так что они не могут слиться.

Не сдавшись, я снова бросился вперёд, но реакция сестры была неожиданно спокойной. Вдобавок, она читала Dragon Ball.

– Это не связано с сороконожками. Больше похоже на обучение дошкольников умножению.

– Умножению? Что за чушь, ты говоришь, это так просто?

– Да. Пожалуйста, представь, что я сестра, которой не повезло иметь старшего брата. И этот брат не умеет умножать.

– …

Героическое зрелище.

Худшее, что только может случиться с младшей сестрой.

Какая жалость.

– А, но мне кажется, я тебя понял. Понимаешь, м-м, как там звали изобретателя лампочки? Не Томас Танковый Движок…

– Томас Эдисон.

– Да, он самый.

– А почему сначала ты вспомнил Томас, а не Эдисон, брат?

– Прости. Я очень хорошо познакомился с этим человеком, так что случайно назвал его первым именем.

– Но при этом ты назвал его Танковым Движком.

– Ну, ты понимаешь, Томас, – настаивал я. Я был настойчив в шутках. – Когда он учился в начальной школе, он спросил своего учителя: «Почему 1+1 равняется 2?», вопрос основы основ. Не об умножении, а о сложении. Он не мог понять, почему его учили так, как учили, так что он продолжал спрашивать, пока не понял.

– О, но ты говоришь так, будто между тобой и Эдисоном существует какое-то взаимопонимание, что на самом деле совсем не так, – покачала головой Цукихи. – Во всём мире, во всех эпохи, мно-о-о-огие дети спрашивали своих учителей «почему 1+1 равняется 2», но вот Король Изобретателей Томас Эдисон – всего один.

– Э?

Вот так умирают мечты и амбиции.

Вот же брюзга.

Не стой на пути вундеркиндов, которые могут стать новыми Эдисонами.

– Но даже сам Эдисон говорил в детстве: «Я стану Королём Изобретений».

– Если в то время он уже говорил это, значит, он ещё и машину времени изобрёл.

«Короче говоря, это простая вещь, которую сложно объяснить», – Цукихи вернулась к теме разговора.

– Ну, раз ты по-своему серьёзен, я не могу смотреть на тебя сверху вниз или смеяться над тобой, но позволь озвучить собственные мысли. Я думаю, что если ты задаёшься вопросом, нравится ли тебе человек или нет, это уже значит, что она тебе нравится.

– Правда, что ли?

– Если бы ты её ненавидел, ты бы не задумался об этом.

– Не то чтобы я и задумывался.

Я запутался.

Я страдаю.

Как будто я в тумане, который не рассеивается.

Я как будто пьян.

Я никогда не знал своего сердца, поэтому не могу дождаться, когда жизнь поймёт мои чувства.

Однако.

Теперь я думаю, я ошибся.

Теперь я могу думать.

Поэтому в этот раз – я хочу по-настоящему познать их.

Моё сердце, мои чувства, то и это, я хочу по-настоящему познать их.

– Интересно. Мне никогда никто не нравился.

– Никогда?

– Ни разу.

Как и Цукихи чуть раньше, я гордо выпятил грудь:

– До этого момента я никогда не влюблялся.

…

…

Как бы сказать.

Когда я это произнес, слова показались ужасно фальшивыми.

Мне показалось, будто в моей выпяченной груди появилась большая дыра. Нет, возможно, это дыра Нараку [14], которая всегда там была.

Э?

Разве я такой персонаж?

Разве это не опасно?

Выпяченная грудь подавленно опустилась, и я наклонился. Ну, в любом случае, сидеть что с выпяченной, что с опущенной грудью вредно для позвоночника.

– Ночами школьных поездок, после того, как стихнет сражение на подушках и наступит время спать, если среди собравшихся на разговор о любви и будет парень, который скажет «сейчас у меня нет девушки, которая мне нравится» – это буду я.

– Мне почему-то кажется, что отсутствие у тебя друзей как-то с этим связано.

Не твоё дело.