Некоронованные короли Америки

Несколько десятилетий назад фамилия Леб в сочетании с другим именем — Кун гремела во всем капиталистическом мире. Уолл-стритский банкирский дом «Кун, Леб энд компани» располагал богатствами и властью, ненамного меньшей, чем сам Джон Пирпонт Морган-старший. Не случайно старый Морган, не признававший ни бога, ни черта, умерял свой норов, когда встречался на деловом поприще с основателем банка Соломоном Лебом. Корсар, как это ни удивительно, старался даже поддерживать дружеские отношения с этим оборотистым банкиром, находившимся в родстве с половиной банкиров Европы, вхожим в семьи английских и французских Ротшильдов. Старый Морган мог не ответить на письмо президента Соединенных Штатов, но он бросал все дела для того, чтобы присутствовать на завтраке в деловой резиденции Соломона Леба или на его семейной вечеринке.

Основали фирму «Кун, Леб энд компани» ростовщики, приехавшие в середине прошлого века из Германии в Америку. С собой они привезли не только деньги, но и, что оказалось более важным, прочные связи с деловым миром Старого Света. Вскоре основанный ими банк стал одним из самых влиятельных на Уолл-стрите.

Характеризуя методы, при помощи которых основатели «кунлебовской империи» взгромоздились на вершину американской финансовой пирамиды, буржуазный публицист Макс Лернер писал: «Они, нисколько не колеблясь, применяли, когда считали нужным, силу, хитрость, коррупцию. Этих людей нельзя упрекнуть в сентиментальности, все они проявляли в делах непоколебимую твердость, а порой и жестокость». Правда, он тут же спохватывается, пишет о «сердечности» и «набожности» уолл-стритских акул. Но цена этой «сердечности» и «набожности» известна!

Не удовлетворившись банкирской деятельностью, Куны и Лебы стали еще в конце прошлого века искать сферу для приложения капиталов в промышленности. Одним из самых выгодных и доходных предприятий того времени считались железные дороги. И свое могущество этот банк использовал для захвата важных позиций на железных дорогах Соединенных Штатов. В течение многих десятилетий услугами банкирского дома Кунов и Лебов пользовались многие предприниматели Европы, имевшие деловые интересы в американской промышленности. Железные дороги приносили владельцам банка постоянный и верный доход.

К концу второй мировой войны, когда кунлебовский банк отмечал свое 80-летие, он владел десятками крупнейших железных дорог, на их долю приходилось свыше 1/3 грузооборота всех американских железных дорог. Десятки миллионов долларов приносили они своим хозяевам.

Как видим, богатства немалые! И тем не менее в послевоенный период влияние банкирского дома Кунов и Лебов стало клониться к закату, и сейчас они явно утратили свое прежнее значение. Это объясняется тем, что пошатнулись оба столпа, на которых Куны и Лебы основывали свое могущество. Прежде всего, оказались подорванными их связи с европейским капиталом. Старинные партнеры этого банка в Германии потеряли свое значение в годы второй мировой войны. На смену им пришли новые банки, связи с которыми оказались в руках Морганов, Рокфеллеров и других исконных соперников и конкурентов банкирского дома «Кун, Леб энд компани».

С другой стороны, упала роль железных дорог в экономической жизни и, следовательно, сократились доходы от них. А руководители банка из семейств Кунов и Лебов, оказавшись в какой-то момент людьми недостаточно поворотливыми, консервативными, не сумели вовремя закрепиться в новых отраслях промышленности. Этим не замедлили воспользоваться их конкуренты, и в результате некогда всемогущий банкирский дом перешел на вторые роли.

Один из нынешних хозяев кунлебовской группы, мультимиллионер Джон Шифф, сетует: «Те из нас, кто составляет финансовое общество, знают, насколько далек миф о могуществе Уолл-стрита от реальной действительности… Они ни при каких обстоятельствах не в состоянии пользоваться даже малой долей той колоссальной власти, которую им ошибочно приписывают под обобщающим термином «Уолл-стрит». Мы знаем, что банкиры, брокеры и промышленники лишены сплоченности и единодушия, выступают как индивидуумы, а не как коллективы».

В известной степени эта «жалоба» — результат обиды кунлебовского воротилы на конкурентов, некогда клявшихся в преданности, а сейчас безжалостно оттесняющих могущественную в прошлом группу на второй план.

Но наличествует здесь и коварное намерение прикинуться чем-то вроде кустаря-одиночки… Мы, мол, не Уолл-стрит, а каждый сам по себе, и спрос с нас невелик. А между тем, грызясь за каждую долларовую кость, готовая вцепиться в глотку ближнего в любой момент, волчья стая Уолл-стрита моментально сплачивается, как только на деловом горизонте возникает конкурент. Здесь внутренние распри, старинная вражда отходят на задний план, и могущественные короли — Морганы, Рокфеллеры, Дюпоны — и сошка помельче действуют против него сплоченно, безжалостно, целеустремленно, как единая группа, известная в деловом мире как финансово-промышленное объединение Уолл-стрита.