Некоторые любят погорячее, или Джентльмены предпочитают блондинок

Что за вечер мы провели вчера! Оказывается, Джерри в меня безумно влюблен, и все время, что он был в Бостоне, читал лекции в женских клубах и видел перед собой физиономии этих клубных женщин в Бостоне, он все воображал себе мое лицо; он сказал, что я и понять не могу, до чего я красива. И что для него в целом мире существует только одна единственная женщина – это я. Но оказывается, Джерри находит, что мистер Эйсман ужасный человек и что из нашей дружбы с ним не выйдет ничего доброго. Я была очень удивлена, потому что мне казалось, что они оба так подружились, а вдруг выясняется, что Джерри желает, чтобы я никогда больше даже не встречалась с мистером Эйсманом. Он требует, чтобы я все бросила и учила французский, а он разведется с женой, и мы повенчаемся, потому что Джерри не нравится такая жизнь, какую мы все ведем в Нью-Йорке, и он хочет, чтобы я поехала домой к папе в Арканзас, а он мне будет посылать книги для чтения, чтобы я не скучала в одиночестве. Потом он подарил мне масонский перстень своего дяди еще со времен Соломона; он его даже своей жене не давал носить; это будет мое обручальное кольцо, а сегодня придет одна его знакомая дама и принесет мне свой новый самоучитель французского языка, который она сама выдумала. Понять не могу почему мое подавленное настроение не проходит. Я всю ночь не спала и все думала о тех ужасных вещах, которые Джерри наговорил про Нью-Йорк и про мистера Эйсмана. Конечно, я понимаю, что Джерри ревнует меня ко всем моим знакомым мужчинам, и, конечно, я никогда не думала, что мистер Эйсман похож на Рудольфа Валентино [Красавец киноактер, начавший свою карьеру простым садовником], но Джерри говорит, что его коробит от одной мысли, что такая прелестная молодая девушка, как я, имеет что-нибудь общее с мистером Эйсманом. Вот это-то и привело меня в такое подавленное настроение. Я должна сказать, что Джерри любит очень много говорить, а я нахожу, что, когда неумеренно много говорят, – это ужасно подавляюще действует на нервы, утомляет мозг и засоряет его всякими пустяками, о которых даже и не думаешь, если занят чем-нибудь. Но так как Джерри пока еще не имеет ничего против того, чтобы я выезжала с другими джентльменами, если они могут дать мне что-нибудь в смысле умственного развития, – я поеду завтракать с Эдди Гольдмарком (фильмы Гольдмарка), который все уговаривает меня подписать с ним контракт на киносъемки.

Дело в том, что мистер Гольдмарк безумно влюблен в Дороти, а Дороти очень хочется, чтобы я вернулась в кино, потому что, если я буду играть в кино, то и она даст свое согласие.

Апрель 6

Вчера я окончательно написала мистеру Эйсману, что выхожу замуж: сегодня он прислал телеграмму, что немедленно выезжает; наверно он хочет мне дать кое-какие советы. Выйти замуж – это дело серьезное, и Джерри целыми часами говорит со мной об этом. Он никак не может перестать разговаривать, и ему даже не хочется сходить в театр или потанцевать, или вообще что-нибудь другое делать, кроме как разговаривать; и, если я не приду наконец к окончательному решению, что мне делать, я взвою.

Апрель 7

Мистер Эйсман приехал сегодня утром. Мы с ним долго разговаривали, и в конце концов я нахожу, что он совершенно прав, потому что ведь это первый случай такой мне представляется, я хочу сказать – случай поехать в Париж, расширить свой кругозор и усовершенствовать мой литературный талант; и зачем мне его бросать, мистера Эйсмана, чтобы выйти за писателя, который всегда будет на первом плане, тогда как я буду всего-на-всего «женой Джеральда Лэмсона» и больше ничего. А кроме того меня впутают в скандальный развод, и мое имя будет замарано. Кроме того, мистер Эйсман сказал, что такие случаи слишком редко представляются, чтобы ими разбрасываться. Так что решено: я отправляюсь во Францию и в Лондон и беру с собой Дороти, а мистер Эйсман обещает к нам туда приехать позже. А Дороти знает все, что и как, и в Париже не пропадет, она вроде бы говорит по-французски; кроме того, у нее есть знакомый француз, который там родился и жил и говорит по-французски, как местный житель и знает Париж, как свои пять пальцев. А когда мы попадем в Лондон, говорит Дороти, то там хоть и плохо, но почти все говорят по-английски. Как удачно, что мистер Лэмсон читает свои лекции в Цинциннати и не вернется до среды. Я могу послать ему письмо, что мне необходимо спешно уехать в Европу и что мы с ним повидаемся как-нибудь потом. Таким образом мне не надо будет слушать его разговоров, которые меня приводят в такое подавленное настроение.

Мистер Эйсман подарил мне очень хорошенькую нитку жемчуга, а Дороти брильянтовую брошку, и мы втроем отправились в «Колони» обедать, а оттуда в театр, и потом ужинать в Трокадеро и провели очень приятный вечер.

Глава II. Все-судьба

Апрель 11