Некрасов

По словам гимназического товарища Некрасова И. Горошкова, преподавание велось в этой гимназии совершенно неудовлетворительно; объяснений заданного урока обыкновенно не делалось; учителя знали свои предметы с грехом пополам; учебной дисциплины, которая, прежде всего, зависит от того, насколько заинтересованы ученики предметом, — поддержать не умели.

Неудивительно поэтому, что гимназическая учеба и в малой мере не могла увлечь Некрасова. Учился он довольно посредственно. В конце лета 1836-го года Некрасов покинул гимназию, пробыв в ней четыре года.

Распространено мнение, что Некрасов был исключен из гимназии за сатирические стили, направленные против начальства.

Некрасова, действительно, еще мальчиком влекло к сатире. Однажды он написал сатиру на брата Андрея, который любил франтить:

…Намазал брови салом
И, сделавшись чудаком.
Набелил лицо крахмалом.
Чистит зубы табаком.

В гимназии он высмеивал некоторых товарищей. Один из них — Златоустовский — «сильно отдул» Некрасова за следующие стихи:

Хоть все кричи ты: «Луку, луку!»
Таскай корзинку и кряхти —
Продажи нет, и только руку
Так жмет, что силы нет нести.

Однако, отсюда еще не следует, что Некрасов был исключен из гимназии за сатирические стихи. Едва ли даже это исключение вообще имело место. Дело обстояло, видимо, гораздо проще: мальчик учился плохо, с учебным начальством отношения испортились из-за неуплаты отцом денег за правоучение;[3] естественно, что при таких условиях Некрасов-отец вспомнил о своем давнишнем намерении сделать из сына военного и взял его из гимназии, чтобы определить в один из петербургских корпусов.

Сын не протестовал, так как путешествие в Петербург было его заветною мечтой.

В автобиографических заметках поэта имеется следующее признание: «К 15-ти годам (у меня) составилась целая тетрадь (стихов), которая сильно подмывала меня ехать в Петербург. Надув отца притворным согласием поступить в Дворянский полк[4], я туда поехал». В полном соответствии с этим в поэме «Мать» говорится: «Я отроком покинул отчий дом, за славой я в столицу торопился».

И не только за славой!

Чернышевский в «Заметках о Некрасове» указывает, что «его мать хотела, чтобы он был образованным человеком, и говорила ему, что он должен поступить в университет… Но отец не хотел и слышать об этом… Спорить было бесполезно, мать замолчала. Отец послал Некрасова для поступления в кадетский корпус… Но он ехал с намерением поступить не в кадетский корпус, а в университет…»

Таким образом, расставаясь с гимназией, Некрасов лелеял надежду не только быть «увенчанным лаврами поэта», но и отведать в университетских стенах истинной науки, взамен того суррогата ее, который преподносился ярославским гимназистам.

И писание стихов, и мечты об университете уже указывают на известное умственное развитие. Кому же или чему обязан этим Некрасов? Ведь не гимназическим же своим наставникам?

Из воспоминаний Горошкова видно, что Некрасов-гимназист поражал товарищей своей любовью к чтению («бывало, все сидит и читает»). Книги он доставал и у знакомых и в гимназической библиотеке. В 30-х годах в Ярославской гимназии имелись две библиотеки: «подвижная» и «фундаментальная». Из журналов и газет в фундаментальную библиотеку выписывались «Ученые записки Московского университета», «Педагогический журнал». «Журнал Министерства Народного Просвещения», «Московские ведомости», «Детский журнал» (Очкина), «Живописное обозрение» (издание московского книгопродавца Августа Семена), «Телескоп», «Московский наблюдатель».

Чем же более всего интересовался будущий поэт при выборе книг для чтения?

Все в той же заметке «О моих стихах» он называет несколько литературных произведений и книг из числа тех, которые произвели на пего наибольшее впечатление. Это — «Корсар» Байрона в переработке Олина, ода «Вольность» и «Онегин» Пушкина, а также журналы: «Библиотека для чтения», «Московский телеграф» и «Телескоп». Эти данные проясняют до некоторой степени направление, в каком шло юношеское чтение Некрасова: с одной стороны, он увлекался свободолюбивыми мотивами поэзии Пушкина и Байрона, с другой — зачитывался модными в то время журналами, в которых романтическая струя являлась преобладающей.

В умственном и нравственном развитии будущего поэта чтение сыграло несравненно более значительную роль, чем уроки гимназических преподавателей. В частности, немалое влияние на Некрасова оказали Байрон и особенно ода «Вольность», поселив в его душе критическое отношение к тому государственному порядку, о котором Пушкин имел основание со скорбью и негодованием сказать:

Увы! Куда ни брошу взор —
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор.
Неволи немощные слезы…