Некрасов

«Железная дорога» — одно из самых сильных гражданских стихотворений Некрасова. Сила его в правде, в трезвой мысли, в незабываемой яркости картин каторжного труда и ужасающих условий жизни вчерашних крепостных, строящих первую железную дорогу:

Мы надрывались под зноем, под холодом,
С вечно согнутой спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мерзли и мокли, болели цингой.
Грабили нас грамотеи-десятники,
Секло начальство, давила нужда…

Об этом стихотворении Некрасова известный историк М. Н. Покровский писал, что здесь «в каких-нибудь двух сотнях изумительно сильных строк» дано все общество того времени — от пролетариев, согнанных «с Волхова, с матушки Волги, с Оки, с разных концов государства великого», до «толстого, присадистого, красного, как медь», подрядчика, не минуя промежуточного слоя, «грамотея-десятника»[91].

Стихотворению предпослан эпиграф, в котором папаша-генерал сообщает сыну, что дорогу строил граф Петр Андреевич Клейнмихель, управлявший ведомством путей сообщения при Николае I. Этот эпиграф насыщен сарказмом и ненавистью, а все стихотворение — страстное опровержение слов генерала. Воображаемый разговор с мальчиком позволяет Некрасову выразить это с большой силой. Бегущие за окном тени погибших — истинных строителей дороги — требуют отмщения и восстановления поруганной справедливости. Это они, безымянные страдальцы, «к жизни воззвав эти дебри бесплодные, гроб обрели здесь себе».

Художественная выразительность стихотворения достигает предела, когда в монолог врываются голоса замученных непосильным трудом людей. В монотонности их жалоб — весь ужас ночного кошмара и не менее страшной реальности. Но труд их велик и благороден. Потому-то поэт и внушает своему собеседнику, как бы олицетворяющему все молодое поколение:

Благослови же работу народную
И научись мужика уважать.

Великое уважение к мужику, вера в его силы породили мысль о светлом будущем, проникшую даже в такое мрачное стихотворение, как «Железная дорога». Поэт создал поистине пророческие строки о народе, который «вынесет все, что господь ни пошлет»:

Вынесет все — и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе…

Противоположные, непримиримые взгляды сталкиваются в этом стихотворении: для генерала народ — «варвары», «дикое скопище пьяниц»; для автора-рассказчика народ — создатель величайших духовных и материальных ценностей. Некрасов не напрасно упоминает здесь о Ватикане, о Колизее, о соборе св. Стефана в Вене: с его точки зрения, именно «народ сотворил» исторические памятники. Уже одна эта мысль делала стихи неприемлемыми для цензуры. И не удивительно, что их резкая социальная заостренность вызвала раздражение в высших кругах. Запрещая стихи к печати в 1864 году, цензурный комитет отметил как причину запрета, что в стихах нарисована «картина мучений, испытываемых рабочим людом при постройке железных дорог».

Тем не менее в 1865 году стихотворение было напечатано в «Современнике». Как же это случилось? Дело в том, что Некрасов воспользовался новым законом о печати, вступившим в силу как раз в это время. Закон освобождал журналы от предварительной цензуры, но зато предоставлял право властям объявлять им «предостережения». После третьего предостережения журнал подлежал закрытию.

Так было и на этот раз. Журнал постоянно критиковали за «вредное направление», его обвиняли в «коммунистических тенденциях», «социальном демократизме», попытках оскорбления должностных лиц, то есть цензоров. Наконец осенью 1865 года было объявлено первое предупреждение, а в декабре последовало второе. Главным поводом для него послужила «Железная дорога». Не помогло и то, что под стихами автор выставил дату 1855, пытаясь создать впечатление, будто они относятся к временам Николая I, когда строилась дорога.