Некрещенная

- Я думала, ты другая, что у тебя изначально есть свое мнение, но ты хуже остальных, потому что прикрываешься Богом, - голос Алисы звучал глухо и разочарованно. – У Голиковой и ей подобных нет ничего, кроме злобы и стадного инстинкта, им простительно такое поведение, но ты и другие, кто зовет себя православными, откуда эта злоба в вас? Где ваше христианское всепрощение?

- Но ведь.., - я чувствовала, что должна сказать хоть что-то, иначе аргументы Алисы меня просто раздавят. – Ведь Библия писалась не один день, христианские традиции складывались веками…

- Да какая, блядь, разница, сколько складывались эти чертовы традиции?! – Алиса уже не стеснялась в выражениях. – Я говорю о себе и тебе! У меня дома ты сказала, что принимаешь меня такой, какая я есть, что же сейчас случилось? Сходила к духовнику и он тебе мозги промыл?

- Никто мне ничего не промывал. Просто рано ли поздно тебя снова начнут все гнобить…

- И что? Думаешь, Голиковой удастся меня сломать? – фыркнула Алиса. – У тебя своя вера, а у меня своя. Я верю в любовь, в дружбу, в себя, в конце концов! И тебе придется решать, на чьей стороны ты , потому что отказываться от своей веры я не собираюсь.

Алиса пошла прочь, на этот раз не дав мне возможности оправдаться. Она выиграла эту битву, а я, убитая, осталась лежать на поле боя, чувствуя, как весь прежний мир рушится, словно карточный домик. Алиса сказала, что думала, будто у меня есть свое мнение, а оказалось, что я просто в другом стаде. Это правда… Я никогда особо не задумывалась над тем, что мне говорили родители и батюшка, я была уверена, что они знают куда больше меня, поэтому имеют право судить, но ведь на самом деле все не так. Мама с папой – самые обычные люди, и даже батюшка тоже человек, пусть и стоит ближе к Богу, чем его прихожане. А людям свойственно заблуждаться… Так кто же прав? Мне действительно придется сделать нелегкий выбор, но готова ли я к этому?

Мне снова захотелось плакать. Алиса, эта зеленоглазая хрупкая девочка, оказалась куда сильнее меня в своей вере. Почему я так отчаянно не хотела признать, что всякая любовь – дар Божий? Возможно потому, что сама была в полушаге от этой любви… Алиса спросила, влюблялась ли я когда-нибудь, и еще месяц назад я могла бы твердо сказать, что нет. А сейчас… Что же произошло сейчас? Почему сердце так болезненно сжимается, когда я думаю, что не оправдала веру Алисы в меня, и, если быть честной, предала нашу дружбу? Ответ был на поверхности, нужно было только сделать к нему последний шаг и признать, что я люблю. Первый раз в жизни я полюбила по-настоящему…

Письмо

Теперь они ходили по школе втроем – Алиса, Аня и Коля. Удивительно, насколько легко Соколову удалось вписаться в их компанию… Впрочем, он всегда нравился девочкам. Общительный, красивый, спортивного телосложения, с хорошим чувством юмора – как раз под стать Алисе. В компании Коли она так охотно смеялась, и я, наблюдавшая за ними со стороны, порой сама не могла сдержать улыбку. Ведь это хорошо, что девушка наконец-то снова радовалась, что в ее жизни снова появился повод это делать…

И все же, мое сердце разрывалось всякий раз, когда Алиса смотрела на Соколова. Я понимала, что между ними вполне может что-то возникнуть, ведь у них так много общего, одинаковый взгляд на жизнь, оба увлекаются тем, что предполагает постоянное движение вперед. И, самое главное, Коля был парнем – сильным и не лезущим за словом в карман. Он мог, что называется, закатать в асфальт любого, кто хотя бы просто посмотрит на девочек. Собственно, никто больше и не пытался – после всего, что пришлось пережить новеньким, их наконец оставили в покое, перестали дразнить и даже в какой-то мере признали своими. Все-таки, как я и говорила, класс у нас хороший, просто ребята иногда слишком перегибали палку. Да и авторитет Соколова был не последним аргументом тому, чтобы все, наконец, заткнулись…

Итак, у новеньких появился официальный защитник, с которым даже Голикова связываться не решалась. Что же касалось меня, то я снова была одна – все вернулось на круги своя. Вот только я слишком привыкла, что могу поговорить еще с кем-то, кроме родителей и сестры, и возвращение назад, к привычному, оказалось совсем нелегким делом.

Аня подошла ко мне на следующий же день после нашей ссоры с Алисой и попросила просветить ее, что же все-таки произошло.

- Спроси подругу, - буркнула я.

- Спрашивала, - Аню ничуть не смутила моя грубость. – Она сказала, что не собирается повторять то, что ты ей наговорила.

- Я всего лишь пыталась сказать ей, что гомосексуализм – большой грех.

- Ты сама послушай, как ты произносишь это слово – «гомосексуализм», - девушка поморщилась. – Как будто тебе лет восемьдесят и ты еще Сталина живым видела.

- А что не так с моим произношением?