Некро Файлы (ЛП)

И Майло мечтал об этом, хорошо знал, что замышляют эти волки-духи, игриво пощелкивая струйками артериальной крови, которые взлетали в воздух, словно батальоны алых бабочек. Как они катались в лентах кишок, словно щенки в клубках пряжи. Они так возбуждались от перечного плотского запаха трупов, вязнущего в шерсти друг друга, что без разбора садились друг на друга. Они лизали друг другу мохнатые яйца и задницы, доминировали и подчинялись с воплями ярости и восторга. Майло знал это, потому что носил изображения их клыков. Волки-духи вернули себе клыки, и его дух скакал в их пастях, когда они совершали свои плотские преступления с безудержным состраданием хищника. Графические слои разложенных туш, течка, даже изнасилование свежих трупов убитых, оставляли Майло скулить во сне, лихорадя от экстатических ощущений грубого манипулирования.

Он просыпался, чувствовал прикосновение клыков к своей плоти, жар крови на коже, который, казалось, становился все более явным с каждой ночью. Его опьянял этот прилив того, что всегда было для него под запретом - контакта. Даже если это была жестокая расправа. Он был там и пробовал на вкус каждый клочок крови, ощущая боль от ее ожогов, смакуя феромоны резни и секса, которые выделялись, как пузырьки кипящего сахара. Он очнулся рядом со своим саваном из зубов, липкий и раскрасневшийся.

Однажды ночью, открыв глаза, он обнаружил на простынях окровавленную половину груди: сосок был разорван, а лимфатические железы тянулись неровными нитями. Майло вскочил и помчался в спальню матери. Ему пришлось подглядывать через замочную скважину, потому что она всегда держала дверь запертой на ключ. Но ведь он мог проникнуть к ней через окно, не так ли? Неужели, он наконец-то убил ее, разорвал голыми руками ее бездушное тело, пока ему снился меркуриальный лунный свет и бред, который можно найти в гальваническом убийстве?

Ее храп подсказал ему, что с ней все в порядке. Он видел, как она плюхнулась на матрас и захрапела, а по комнате поплыла кислая вонь дешевого виски. Майло покачал головой в облегчении и замешательстве. Чья это была грудь? Чья кровь на его подушке?

Он обыскал дом и двор. Других частей тела не было. Была ли кровь на его коже не его собственной?

На следующую ночь волки-духи пришли, чтобы вернуть свои зубы. Он скакал на их языках, цепляясь за балюстрады их отточенных резцов, пока они мчались через два округа, чтобы убить трех лошадей на сине-зеленом пастбище. Глаза лошадей выпучились, когда они взревели, пытаясь защититься копытами. Волки прыгнули им на спины, чтобы вонзить смертоносные клыки в их шеи и черепа. Они кричали почти как люди. Фаллос одного жеребца был жестким, как старый сапог, но жеребенок внутри одной из кобыл был нежным, как масло.

Сон поблек, и Майло с трудом проснулся. Он увидел тени, выходящие из его комнаты. Пошатываясь, он встал с кровати и пошел следом. Во дворе их фигуры сутулились, извивались, мучительно изгибались. А потом они превратились в людей. Он задохнулся. Разве они не были волками-духами? Всегда ли они обладали настоящей плотью и костями?

Майло последовал за ними, когда они вышли за окраину города, к цирковому Шатру Фатимы. Заглянув через щель в палатке, Майло увидел, как уродливые женщины купают мужчин, растирают их пушистыми полотенцами, заворачивают в шелковые халаты. Они гладили и ласкали мужчин, но никогда не целовали их, не раздвигали для них ноги. Их рабская преданность заключалась только в прикосновениях, как они делали это с Майло, когда он приходил в палатку много лет назад в шкуре волка из ковра.

Знали ли женщины, что в эту ночь эти существа резали скот, а в другие ночи - людей? Разве они не могли почувствовать запах мяса и крови?

Он зарычал во все горло. Да, женщины знали! Но это не имело значения. Должно быть, они приняли его за одного из них, когда он сбежал к Фатиме, когда ему было всего тринадцать лет, пришив к своей шкуре медвежью шкуру.

А может, они просто подшучивали над ним, признавая в нем потенциального детеныша, начинающего зверя.

Майло резко вдохнул, испугавшись того, что он собирается делать дальше. Он напряг мышцы, чтобы придать себе храбрости, а затем смело вошел в палатку. Женщины вскрикнули от удивления и тревоги и отступили на позиции за мебелью. Мужчины вскочили на ноги, их глаза были тускло-красными по краям и черными в центре, как луны, выходящие из полного затмения.

- Я знаю, кто вы. Я хочу стать одним из вас, - заявил он, как будто это было разумно.

Разве он не носил их силу на своей коже в виде татуировки? Разве он не ездил с ними верхом на места их резни в тенях своих кошмаров?

Мужчины посмотрели друг на друга, затем повернулись к нему и хмыкнули.

Его разозлило, что он нарушил свое обычное молчание, чтобы поговорить с ними. А они молчали в ответ.

- Неужели вы не поможете мне? - потребовал он.

Один из мужчин шагнул вперед, смачивая губы вином из кубка.

- Мы не можем укусить тебя, - сказал мужчина невнятно, с запинками. - У нас нет зубов.

Мужчины засмеялись, розовые десны выпирали в полумраке от ламп палатки.