Некро-Тур

На втором же кресте было начертано… «Стипан». И на нём Макс задержал взгляд намного дольше, испытывая что-то отдаленно напоминающее вину и грусть. Не считая Анки, тот был единственным близким ему человеком здесь – собратом по несчастью, хоть и совершенно бесполезным. Макс даже пожалел, что не нарвал для него цветов, но здраво рассудил, что цветы Степану сейчас нужны меньше всего. Впереди его ожидает страшная ночь.

Он взобрался немного выше по склону, порылся в свалке старых, сгнивших крестов и нащупал ранее припрятанную лопату, кое-как изготовленную из по́том и кровью выпиленного куска металлической обшивки собственного автомобиля и обломка ствола молодой сосёнки. Уже больше месяца за ним постоянно следили, и он не решился стащить лопату из хозяйства Акулины.

Стремительно надвигалась темнота. Он завалил обратно лопату и забрался на очень удобную, пышную ель. Здесь, среди густых лап, и дождется он, никем не замеченный, «делегации».

…

Карта была готова за месяц, и, когда на склонах начала пробиваться первая травка, он, погруженный в суеверный трепет, поспешил к Степану. Ему необходимо было, чтобы результат его трудов увидел кто-то еще… кто-то земной.

Старика он нашел все там же – на завалинке у дома. По своему обыкновению, тот курил и безучастно наблюдал за бодрой возней бабы Груши в огороде. Она как раз с беззлобным ворчанием перекапывала грядки. Острый дух сырой, свежевскопанной земли отозвался в душе Макса воющей, шакальей тоской по дому. Не по Питерской квартире, а по настоящему дому, оставшемуся в крошечном городишке Новосибирской области. Когда он выберется, плюнет на все и первым делом поедет домой, к маме…!

Степан глянул на парня и, поколебавшись, чуть сдвинулся, приглашая его присесть рядом.

- Дед…, - Макс бережно положил Степану на колени свернутый в рулон лист бересты, - Глянь.

- Что это? – Степан близоруко сощурился на светлую изнанку дерева, густо испещренную угольными царапинами.

- Это ты мне скажи. Ничего не напоминает?

Старик надолго замолчал, разглядывая карту. И чем дальше, тем более беспомощным и больным становилось его лицо.

- Это… шутка, да? – спросил он без особой надежды, потом скосился на Грушу, - Пойдем-ка в дом.

- Скажи, ты видишь то же, что и я? – Макс разложил карту на столе поближе к свету и пытливо вгляделся в лицо старика, - Если скажешь, что я стал жертвой парейдолии и подогнал результат под свои иллюзии, то отвечу: такое желание возникло уже на полпути, но я сделал работу честно, до последней черточки.

- Это наш распадок, так ведь? – хмыкнул Степан. Максим кивнул.

- Видишь, Вот эти толстые линии – это лесополосы, тонкие – овраги и ручьи, точки – каменистая местность…

Степан молча разглядывал рисунок. Макс не мог понять: то ли тот не видит очевидного, то ли не желает видеть, то ли…

Он поднялся, сунул руку в едва теплую печную золу и, вернувшись, прижал испачканный палец к пустому участку в уголке «холста».

- Да понял я, не дурак, - раздраженно отозвался Степан, разглядывая карту, на которой все черточки, точки и петли складывались в самый, что ни на есть заурядный отпечаток пальца. Заурядный, да, если бы он не был диаметром около трех километров.

Он задвигал острым кадыком и рассеянно потер грудину под рваной фуфайкой. Макс встревоженно поглядел на его побледневшее лицо. Если старика хватит удар…

- Кто, по-твоему…? – тот умолк, скривившись.

Макс пожал плечами. Голова кружилась, как в детстве, когда он порой перед сном пытался мысленно объять необъятное – Вселенную – со всеми ее бесконечными скопищами галактик. И каждый раз в голове бился вопрос: что будет, если добраться до конца Её? Чем отделяется Все от Ничего? Исполинским Забором? Но что за этим Забором? В определенный момент его нервы всегда сдавали, и он с громким плачем бежал в родительскую спальню, забирался под одеяло и просил поговорить с ним. О чем угодно, лишь бы прогнать из сознания непрошенное Необъятное, вернуться в маленький, уютный мир, ограниченный родными координатами.

- У меня только одно объяснение…, - Максим сглотнул, беспомощно рассмеялся, - Кто-то однажды взял наш шарик в руку. Он постарался сделать это аккуратно, не повредив, но отпечаток все равно остался… И отпечаток этот имел гораздо более страшные последствия, нежели вмятина… Какой-то сбой …

- Кто-то – это…Бог? – Степан скривился, выплюнув явно не часто употребляемое слово. На виске его билась синеватая жилка, выдававшая напряжение.

Макс осторожно кивнул. Звучало действительно бредово. Представилась макрокосмическая бородатая фигура, почему-то в засаленном белом халате безумного ученого, вертящая перед глазами пестрый, словно пончик с посыпкой, шарик.

- Зачем бы ему это? – спросил старик, вглядываясь в лицо собеседника.

Макс поднялся, заходил по горнице.