Некромант и такса

Следствие оказалось расписано вкривь, вкось, с кляксами, без последовательности, без какого-либо строя, но мальчишка, вроде бы, сознался господину полицмейстеру лично, что виноват в смерти ведьмы, хотя никаких сопутствующих обстоятельств подтвердить и не может. Не в своем уме юноша? Или совершал убийство в приступе пылкого и ревностного лунатизма, поэтому не помнит, как?.. Впрочем, «убил» и «виноват» не всегда значит одно и то же. Некоторые настеганные своими оторванными от жизни профессорами неофиты с горячими сердцами, пока не обтешутся в мире живых людей, их болестей и горестей, помочь в которых проповеди и наставления на путь истинный бессильны, ведут себя излишне рьяно и, в рьяности этой, запальчиво и забывчиво. Более того, они могут в обывателях поднять волну нетерпимости и фанатизма.

Суда пока не было, суд состоится не здесь и, конечно же, не светский. Как нашего брата колдуна судит собственное братство, а преступления, случившиеся в армии, рассматривает военный суд, так и тут для отчетливого разбирательства повезут вчерашнего семинариста в столицу диоцеза, пред очи архиепископа. Есть у церковников и собственная тюрьма. Осужденных они не вешают и голов не рубят, но какое-нибудь вечное заточение определить зарвавшемуся фанатику могут очень просто. Фанатиков высшие церковные власти не любят и не одобряют сами. Это не афишируется, но заметно по их общей политике.

В таком случае понятно, отчего меня не допускают ближе к делу. Колдунам соваться в преступления, совершенные служителями церкви, не с руки. Наши ведомства и так друг друга едва терпят, с трудом балансируя на лезвии шаткой терпимости. Несколько раз они срывались в бездну конфликта, как было, например, до великого раскола церквей, когда на одном из вселенских соборов вдруг с какого-то перепугу святые мужи призвали верующих к преследованию колдовства огнем и мечем по всей ойкумене. И как было при попытке искоренить колдунов в папской области около трехсот лет назад. И первое, и второе, и другие более мелкие столкновения неизменно заканчивались расколами, реформациями и распадом на ереси самого церковного института, в котором немедленно находились и непримиримые, и финансово пострадавшие, и прочие обиженные, согласия которых идти на войну не спросили. А колдуны либо горели на кострах, либо собирались в братства и давали бой. В общем, заканчивалось все плачевно для обеих сторон, как и бывает при столкновении равновеликих сил. Повторять потом много поколений никому не хотелось.

Если мой черный плащ будет мелькать в полиции, тюрьме или, того хуже, на суде, ни к чему доброму это не приведет, мне действительно лучше держаться в тени.

Нужные для начала работы сведения из писарской неразберихи я извлек. Выписал, где искать родителей ведьмы, имя священника, кое-что из протокола его допроса, и всякие мелочи, которые помогут мне ориентироваться в Бромме и ее пряничных закоулках, пригревших человеческую нечисть вроде убийц, полицейских дармоедов, марающих важные документы кляксами, и прочих фанатиков, дураков и негодяев. После обеда возьму Тоби и пройдусь.

* * *

Делаю вывод – имея собаку вроде моей, можно подобрать оправдание любому поведению, даже невежливому и идиотскому. С помощью «извините, к вам забежала моя собачка», «прошу покорнейше простить, но не видели ли вы песика, такого черненького, он погнался за кошкой, и я его ищу», «здравствуйте, я подобрал собаку, но не знаю, как ее правильно кормить, не посоветуете ли что-нибудь, исходя из вашего огромного опыта?» можно повсюду войти и завязать разговор с любым человеком. С дамами, между прочим, тоже. Особенно с дамами, к которым раньше у меня никогда не было простого и быстрого подхода, я всегда испытывал сложности при подборе тем для разговора. Ранее, но не теперь.

Стоило нам с Тоби оказаться на улице, как он резво повлек меня в сторону соборной площади, где слабо поплевывал струйками чахлый фонтанчик, а возле фонтана грелась на солнышке несколько девиц под присмотром моложавой статной матроны. Охрана тоже была – стая тех мелких собачонок, настолько похожих на матросскую швабру для натирания палубы, что, право слово, не поймешь, где у них голова, а где хвост. На свое счастье я из-за теплой погоды оставил в комнатах черный плащ, а мой темно-зеленый сюртук никак не выдавал принадлежности к колдовству и никого не смущал.

Собачонки, на взгляд Тоби, выглядели очаровательно, он, задрав хвост, врезался в их компанию и начал расточать комплименты, мельтеша хвостом-прутиком. Те в ответ шевелили какими-то частями тела, которые то ли голова, то ли хвост, а Тоби вдруг подхватил с земли кусок грязи, и вся коротконогая свора взапуски понеслась вокруг фонтана. Я растерялся, девицы тоже, две раскрыли зонтики, две закрыли, а одна даже завизжала. Но, дав два круга, Тоби остановился и великодушно поделился с собачонками грязью. Тут я счел возможным подойти ближе и попросить прощения за переполох.