Некромант-самоучка, или Форменное безобразие

Не желая разбудить кудряшку, я не зажигая ночник и в предрассветных потемках попыталась найти вначале халат или свою форму, а затем уже хоть какую-то обувь и дверь, предпочтительно в коридор. Но споткнувшись несколько раз о спящих на полу смертников, бросила эту затею и выскочила так.

— Принеси мне сумку, — обратилась я к браслету, а в ответ лаконичное:

"Запрещено".

— Тогда Гирби, — попыталась я достичь желаемого другим путем. — Маленькую фигурку лемура, который лежит в моей сумке.

"Невозможно"

— Но почему? Он мне принадлежит.

"Ваша собственность находится за пределами юрисдикцией кадетов. Измените запрос или последуйте к нему лично" — уныло ответил мой магический гид.

— Хорошо, показывай дорогу.

14

С учений Герберт вернулся значительно раньше и можно даже сказать — прямиком в лекарское крыло, в родную тридцать пятую палату. А попал он туда не потому, что на задании преодолел ползком десять километров и обессилил. И не потому, что с расчетом угодил в плен к противнику и прошел серию легких пыток. И совсем не потому, что Графитовые за считанные часы справились с задачей; пытки пытками, а выкрасть муляж с секретом Дао-дво все-таки сумел. И уж точно в стационаре многоликого не были виноваты ни жаброги, ни тренер устроивший победителям трехдневную муштровку. Нет! Метаморф младшей ветви рода Дао-дво попал к целителям только из-за одной глупой, малолетней и пугливой до безобразия причины — Намины Сумеречной.

Час перелета на собственных крыльях, столько же ушло на ожидание поезда и восстановление сил, и еще три часа под мерный стук колес внутри темного и холодного купе. Он прибыл в столицу на рассвете, уставший, не выспавшийся, но неустанно подбадриваемый кукой. Именно благодаря неунывающей тварьке он, добравшись до ближайшего капища, переместился в центральное здание родной альма-матер. И удивительное чувство упрямства под названием "Если не дойду, то доползу" накрыло его с головой.

— Где она? — строго спросил он у теневой, но ответа не дождался.

Сумеречная выскочила на него из-за поворота, чуть не сбив с ног.

— Простите, кадет, не заметила! — И придерживая подол ночнушки, помчалась дальше по коридору.

— Не понял… — он обернулся, глядя ей вослед. — Это что такое?

— Видимо пришло озарение, — прошептала кука, — у нее последние трое суток одни лишь эксперименты в голове. — Вот и…

— Намина! — рявкнул метаморф, но окрик потонул в словах, бегущих за девушкой, смертников.

— Сумерька, подожди…

— Не торопись ты так… — воскликнул полуодетый Высочество, босой, в халате и пижамных штанах.

— Никуда он от тебя не сбежит! — заверил следующий за ним менее одетый Кардинал и, хватаясь за бок под расстегнутой рубашкой, прошептал: — Я это точно знаю.

— Что знаешь? — спросил Гер, бросая сумку на пол и сжимая кулаки. Общий вид безобразия и смертников его нисколько не радовал, и нет сомнений всей тройке придется сделать новый втык.

— О! Дао-дво… — смертники остановились.

— Ты почему вернулся? — воскликнул Бруг и, схватившись за подоконник, согнулся пополам, со свистом втягивая воздух. — Неужели… сборы… закончились раньше времени?

— Дя! — похвасталась кука.

— Значит, дух не врал? — Удивился принц, плотнее запахивая халат и завязывая его. — Выиграли красные…

— Графитовые, — с высоты своего положения заявила теневая. — И это тоже мы!

— А! — протянул Его Высочество, и в волнении покосился на коридор, где скрылась девчонка. — Что ж поздравляем и, извини, спешим. — А затем уже задыхающемуся оборотню: — Тугго не отставай.

— Да бегу я, бегу…

Герберт решительно последовал за ними, но очень скоро замедлился, а затем и вовсе остановился и, едва не упав, уперся в стену кулаком. Его силы были на исходе, а вот желание воздать за глупость сероглазой поганке, наоборот росло. Последние вспышки боли, так щедро дарованные испугом безголовой Сумеречной, напоминали о себе тупой болью в ребрах и общей слабостью.

Метаморф уже не ощущал своего резерва, но и не собирался отступать. Он забросил свою сумку в комнату через браслет и сделал еще три шага по коридору, стараясь не обращать внимания на тварьку, которая с тревогой заглядывала в его лицо.

— Кука убери уши, я не вижу, куда иду.

Она послушно убрала и робко предложила:

— Хозь-зяин, а давай отложим наш визит.

— Нет.

— Ты не в форме.

— Нет.

— К тому же голоден, взъерошен и устал, — продолжила она, словно бы не слыша.

— Нет, я сказал! Заткнись…

— И даже Севой-я не позволишь позвать, чтобы он тебь-бя переместил? — И не дождавшись ответа, заявила: — Нет, так нет. Ну, и ладно! Сам ползи оставшуюсь-ся сотню метров.

И нежить исчезла, а метаморф с опозданием понял, к чему она вела.

— Кука, — позвал он, уже ни на что не надеясь, и мысленно решая на каком окне проспит до начала занятий. Как вдруг услышал шепоток у второго уха.

— А назови мень-ня симпать-тяшкой и я вернусь.

— Я-я… — привалился плечом к стене и застыл.

— Дя-я-я-я! — протянула лопоухая ехидина. — И ты в таком состоянии хотел еще куда-то идти? Недальновидно, хозь-зяин, совсем.

— Духа, — оборвал ее Герберт, — позови.