Некромант-самоучка, или Смертельная оказия

– Проклятье, что произошло?! – Скользнув по нитям плетений рукой, Гер выявил их слабое звено и, перевоплотившись в ящера, провел лапой по рунам допуска. Раз, второй третий… Печати вспыхнули, расплетая узоры проклятий, многоликий рванулся с места и замер, сделав шаг, медленно выдохнул. Сумеречная спала, свернувшись калачиком поверх простыни. Судя по тому, что открывала полупрозрачная ночнушка, некромантка была цела и невредима, видела добрые сны и не представляла опасности для окружающих.

И чего ради ее заперли? Перестраховщики, чтоб их!

– Ни стыда, ни совести, – процедил метаморф и, сбросив с себя оборот, приблизился к спящей. Осмотрев ее тщательнее, положил сумку на тумбу, выудил из нее тетрадь и только протянул к девчонке руки, чтобы разбудить и обсудить новые условия их пакта о НЕраздражении, рядом объявилась встревоженная кука. Уши свернуты в трубочки, глаза распахнуты в испуге, хвост дрожит.

– Хозь-зяин, не надо! Не буди…

– Что так?

– Сейчас расскажу, – пообещала теневая. Выпростала из-под перины свободный край простыни и накинула его на Сумеречную, тщательно разгладив материю на девичьей ноге. – Дело в том, что к ней сейчас лучше не прикаса… – в замешательстве посмотрела на свои лапки, затем на Сумерьку и прошептала сдавленно: – Ой… Ой, божечки мои!

– Что уже произошло? – вопросил многоликий.

– Ничего хорошего. Прь-рячь-сь-ся! – завопила мелкая нежить и тут же получила тетрадкой по голове.

Уходя от удара, Симпатяшка успела раствориться в воздухе, а многоликий, дрогнув, отшатнулся от кровати и застыл ящером на полу. С округлившимися глазами он смотрел на происходящее и не верил. Некромантка опять была не в себе, вернее, в себе, но не совсем сама. Бледная как смерть, со светлыми волосами и в ночнушке, сползшей с одного плеча, она неистово молотила тетрадью по простыне, и в глазах ее с каждым ударом становилось все больше мрака.

– Э-э-э-то призраки дара, хозь-зяин. Жу-у-уткие, й-я тебе скажу. Пой-явились, как только Намина спать легла… – Кука уже сидела рядом, прижимаясь щекой к щеке метаморфа и держась за его гребень, как утопающий за спасательный круг. – Остаточные тени, как назвал их Граун. Пройдут к утру, а пока… Вот.

И в подтверждение ее слов над девчонкой появилась огромная черная клякса проклятья, зависла на несколько секунд, пугая своей мощью и энергией, а затем медленно истаяла, так и не найдя цели.

– Да вроде бы ничего страшного, – с едва уловимым сомнением произнес Дао-дво, не отводя взгляда от Сумеречной, – к тому же я хотел лишь поговорить.

– Не надо! Намина в гневе страшнай-я, а й-я и так с трудом ее сны бдю.

– И видишь все-все-все? – тут же полюбопытствовал многоликий.

– Да. И ты там есть, мертвый в вариациях.

– Наверное, их до десяти. – Все же малявка пошла в целители, рассудил метаморф.

– Более двухсот. И й-я устала видеть тебь-бя умирающим, – развеяла его иллюзии лопоухая нежить. Посмотрела на новую кляксу, образующуюся под потолком, и сдавленным голосом прошептала: – А сейчас быстро лезь в уменьшающую сумку и не спорь. До двери не успе…

Она не договорила, дверь распахнулась, и Кель Граун, прикрывшись щитом, позвал из коридора:

– Графитовый, сюда!

Сказано – сделано. В следующий затяжной миг многоликий успел увернуться от сетей некроманта, юркнул под проклятием Лавового потока и прошмыгнул за дверь до того, как она захлопнулась перед очередным ведьминским наговором. Как оказалось, от них спастись сложнее всего, не снимаются, Таррах их задери.

Прижавшись к стене, разведчик несколько долгих секунд напряженно прислушивался к происходящему в спальне.

– Он цел?! – вопросила теневая, просунувшись сквозь дверь.

– Почти, – ответил мастер, поднимая что-то с пола.

Гер еще не успел ни отдышаться, ни ощупать себя на предмет повреждений, а кука уже стояла рядом, уперев лапы в бока, и с осуждением снизу вверх смотрела на василиска.

– И кто просил вас вмешиватьсь-ся, а? Й-я же сказала – решу сама!

– Ты же маленькая такая…

– Размер против опыта?! – взвизгнула нежить. – Да й-я старше вас вдвое!

– Не визжи, отрастет, – миролюбиво заверил ее Граун, – главное – живой, остальное пустяки.

– А ну-ка покажите мне ваш пусть-тяк. Давайте-давайте! Хочу, чтобы хозь-зяин оценил, – и, получив в лапу тонкий длинный хлыст, так похожий на хвост, придирчиво оглядела его, обращаясь уже к метаморфу: – М-дя, послушал бы мень-ня, осталсь-ся бы целым. А так й-я даже предположить не могу, что в человеческом обличье от тебь-бя отвалилось.

– Есть предположения, – смущенно улыбнулся василиск, закрывая Сумеречную в комнате на те же семь печатей.

– Вот только не надо ваших шуточек! – вспылила тварька. – Скройтесь с глаз моих, позорник. Где это видано, вместо того чтобы рассчитать расстояние и перспективы, наобум кричать: «Дао-дво, сюда».

Что? О чем они толкуют? Гер извернулся, посмотрел за спину и ругнулся в голос:

– Проклятье!

– Бывает, – ответил Граун и поспешил удалиться.

– Дя-дя, беги-беги. Бывает у него! – Лопоухая перевела укоризненный взор со спины василиска на Дао-дво: – А ты… Что за привычка доверь-рять кому угодно, но только не проверенной в бой-ях мне?